Стивен Хантер - Второй Саладин

Он наблюдал, как Чарди обдумывает его вопрос.

– Я выстрелю, – ответил тот наконец.

– Не убедили. Полагаю, я имею право убедиться.

– Я выстрелю, и все тут.

– Несмотря даже на то, что в ваших глазах он жертва, а я злодей?

– Я такого не говорил.

– Однако это так, я чувствую. В подобных вопросах у меня безошибочный нюх.

Чарди, похоже, разозлился.

– Я же сказал, что выстрелю. До этого не дойдет. Я уверен, что не дойдет.

– Вот теперь обнадеживающе, – сказал Данциг. – Весьма обнадеживающе.

И все же Данциг не мог не признать, что с ролью телохранителя Чарди справлялся неплохо. Пол постоянно находился при нем, шел на шаг впереди в толпе, хотя его жизнь была организована так, чтобы минимизировать передвижение по людным местам.

Гостиницу, например, выбрали из тех соображений, что она начиналась только на двенадцатом этаже, над мраморным торговым центром напротив знаменитой достопримечательности Чикаго, водонапорной башни на Мичиган-авеню. Где, кроме как не в Америке, могли придумать подобную нелепость? Богатство Среднего Запада – неприкрытое, кичливое накопление капитала – всегда ошеломляло Данцига, который сам разбогател не так давно.

Чарди, казалось, был ровно настолько же к этому равнодушен – или же слишком занят. Он вглядывался в лица и постоянно держался поблизости, отходил лишь тогда, когда охрана была наиболее плотной. Это случалось в закрытых помещениях, набитых чикагской полицией и незнакомыми людьми с радионаушниками, похожими на представителей Секретной службы, только более прикинутых. Видимо, они принадлежали к частной службе, нанятой за государственный счет на выходные. Мелмен действительно не жалел денег. Бог свидетель, Данцигу доставляло удовольствие воображать, как Мелмен на заседании бюджетной комиссии управления правдами и неправдами пытается оправдать свои траты. Но Чарди, Чарди всегда был рядом в своем единственном унылом костюме.

– Вы когда-нибудь устаете, мистер Чарди?

– Не беспокойтесь, сэр.

– Мне кажется, для человека ваших талантов, вашего бурного прошлого такое времяпрепровождение должно быть очень скучным.

Чарди сегодня был словно робот.

– Нет, сэр.

– Вас проинструктировали свести разговоры со мной к минимуму, да?

– Нет, сэр.

– Мистер Чарди, вы не умеете лгать. Вы даже не пытаетесь скрыть неправду.

На лице Чарди отразились признаки раздражения. Данциг слышал, что у этого малого взрывной характер. Разве не он однажды отвесил оплеуху какому-то высокопоставленному чину из управления? Чарди, однако, упорно хранил молчание – к разочарованию Данцига.

– Чикаго – ваш родной город, верно?

Чарди обвел взглядом роскошный номер, необъятную кровать, шелка, обои и ковер от Дэвида Хикса.

– Не этот Чикаго, – ответил он.

В среду утром Данциг провел в банкетном зале семинар по международным отношениям для Американской ассоциации менеджмента. Потом его отвезли в Чикагский университет, где он после обеда выступил с речью перед сотней студентов-старшекурсников. Затем вернулись обратно в «Риц-Карлтон» на вечеринку с коктейлями, которую устраивал организационный комитет ассоциации. Данциг был обаятелен, разговорчив и несносен, а Чарди, как придурок, топтался рядом, чувствуя себя неловко, но, тем не менее, не отходя ни на шаг. За этим последовал очередной банкет, где у госсекретаря было запланировано официальное выступление, в котором он в пух и прах громил советское господство.

Наконец, вечеринка в гостинице, на этот раз более закрытая, с советом директоров ассоциации менеджмента, после чего он удалился к себе в номер и еще час надиктовывал что-то на магнитофон. Утомительный день, в течение которого его не раз фотографировали, заговаривали с ним, пытались получить автограф, и все же в общем и целом он все время был мил и любезен – из-за низкопоклонства, которое любил, и из-за тридцати тысяч долларов, которые этот день ему принес.

– Напряженная среда, мистер Чарди.

– Весьма.

– Мы выезжаем в аэропорт в десять.

– Я знаю.

– Никаких курдов?

– Пока нет.

– Пистолет при вас?

– Да.

– Прекрасно, мистер Чарди.

Везде, где бы Данциг ни появлялся, происходило все то же самое.

В этом виновато телевидение, решил Чарди.

Джозеф Данциг привлекал людей, как мед мух. Люди тянулись к нему, бросались на него, он зачаровывал их. А Данциг получал от этого удовольствие, наслаждался этим.

А ведь это были не подростки, а взрослые люди из мира бизнеса, люди, которые принимали решения. Они населяли тот Чикаго, которого Чарди никогда не видел, и их самоуверенность, их неколебимая убежденность в своем праве занимать солидное место в жизни раздражали его. У большинства из них к тому же были молоденькие красавицы жены, ослепительные небожительницы, которые если и замечали его, то по чистой случайности.

– Кто он такой?

– Наверное, чей-нибудь телохранитель.

Они липли к Данцигу, пытались прикоснуться к нему.

– Везде одно и то же, – заметил второй телохранитель, Акли.

– Невероятно, – пробормотал Чарди.

Они стояли рядом с занавесями в банкетном зале, огромном помещении, наполненном сизым дымом. Данциг – вернее, его макушка – едва виднелся в толпе директоров и директорских жен. Вдалеке несли нелегкую службу другие одинокие люди: полицейские, громилы из управления, частные детективы, и где-то определенно должен был квохтать и беспокоиться Йост Вер Стиг и рыскать Ланахан.

– Долго еще все это будет тянуться? – спросил Чарди у Акли.

– Несколько часов, сэр, – ответил тот, по-военному глядя перед собой, не поворачивая головы и едва шевеля губами.

– Вы были во Вьетнаме, верно, сержант?

– Так точно, сэр. Первый полк морской пехоты. Два срока. Славные ребята, славные времена. Не то что нынешние. Вот это была работа для настоящих мужчин.

Нет, это была работа не для настоящих мужчин. Это была вообще никакая не работа.

Внезапно в поле его бокового зрения вплыла неприметная фигурка, и он обернулся.

Это был Майлз.

– Йост хочет вас видеть. Он в холле, – сказал Ланахан.

– Хорошо, мне тоже нужно с ним увидеться.

Чарди двинулся через зал, обходя директоров и столы. Йост Вер Стиг ждал его со скрещенными руками; рядом с ним сидели два новых ассистента.

– Привет, Пол. Как обстановка?

– Ни к черту, Йост. С меня хватит. Вы могли бы найти мне работу получше, чем толкаться тут.

– Мне очень жаль, Пол, но вы останетесь здесь.

– Я не могу строить из себя охранника. И не могу выносить Данцига. А самое важное – это Улу Бег.

– Простите, Пол. Я должен расставить своих людей по важным местам. Что толку, если вы будете бродить вокруг? Не забывайте, вы единственный человек в Америке, который видел курда.