Олег Сидельников - Нокаут

— Рассказывайте все. Лишь чистосердечное раскаяние… Ну, я слушаю вас.

Субъект в пижаме попросил воды, кое-как унял дрожь и, ежась, как от холода, и, мучаясь от нервной зевоты, давясь слезами и соплями, начал покаянную. Большие плоские и хрящеватые уши его мерно двигались, как только он открывал рот. Говорил он смешно, словно подражал дореволюционным кавалерийским офицерам: нараспев, то и дело путая буквы. Вместо «а» произносил «э» и иногда вместо «о» — «а».

— Я всегда жил правильной жизнью, — сообщил Порт-Саидов, заглядывая в глаза Винокурову. — Акончил перед войной институт и тут случилэсь бедэ…

— Вэс зэвэрбэвэли, — не удержался «Викинг». — Но как это произошло?

Порт-Саидов покорно рассказал. Он, как пояснил, проиграл в карты казенные деньги. Грозила тюрьма. Но появился человек. Он достал необходимую сумму, а проигравшийся доставил в обмен фотокопию чертежей одной интересной машины.

— Тогдэ я рэбэтал нэ крупном зэводе, — пояснил Порт-Саидов.

Льва Яковлевича пробирал легкий озноб. Винокуров с интересом разглядывал разноглазого рассказчика. Когда Порт-Саидов выговорился и умолк, «Викинг» пожевал губами, соображая, что делать дальше, и затем коротко, но очень больно двинул Порт-Саидова по шее.

— Это в качестве профилактики, — пояснил Винокуров, — чтобы впредь забыли о возможности смягчения наказания с помощью чистосердечного признания… Опустите руки — вы не на молитве и перестаньте шевелить ушами. Противно смотреть. Мне даже обидно, почему я не представляю органов госбезопасности.

— То есть как это? — вмешался Лев Яковлевич. Ему показалось, что шеф зарапортовался, и он решил исправить положение. — Мы как представители органов…

Инженер-плановик озирался по сторонам в полном смятении чувств.

— Да, да! — спохватился «Викинг». — Почтенный старик… я совсем забыл о вас. Значит, вы из органов? Не знал, не знал. Что касается меня, то я, господин Порт-Саидов, представляю вовсе не кагебе, а разведывательную службу одного солидного государства. Вы достались нам в наследство… О, я вижу вы огорчены, вы плачете!

Порт-Саидов действительно плакал. Но это были слезы дикой радости. И не только потому, что разноглазый субъект вновь почувствовал себя на свободе. Он ликовал. Появилась возможность мстить. Порт-Саидов задыхался от счастья. Недавно народ нанес ему удар в сердце.

В газетах появилось постановление о государственных займах. Порт-Саидов не вышел на работу. Он заболел. Еще бы — рушилась жизнь. На другой день навестить больного пришли бухгалтер Фуриев и экспедитор Вирусевич. Больной злобно сверкал глазами и производил впечатление не вполне вменяемого человека.

— У вас, наверное, температура? — посочувствовал Фуриев.

— Нет, — ответил больной каменным голосом и вдруг закричал: — К черту! Идите к…

Вирусевнч и Фуриев не обиделись, дали больному брому и стали развлекать.

— Как вам нравится решение о займах? — ухватился за свежую тему Вирусевич. — Государству надо помочь. Народ охотно пошел навстречу. Коллектив единодушно поддержал. Скупщики облигаций мрут, как мухи, а народ извлечет в итоге большую пользу… А вы… рады?

— Рэд, — ответил больной, с ненавистью глядя на посетителей.

Под кроватью Порт-Саидова в большом рыжем чемодане лежали облигации: на три миллиона рублей.

— Дэ, я рэд! — продолжал исповедь разноглазый субъект. — Рэд вэшему прихаду. — Любые зэдэния. Гатов нэ все. Кэк я их ненэвижу! Кэк мне ха-ателось зэдушить па-адлеца Эюпова, кагдэ этот тип хахатал и глумился, представляя физианамии скупщикав аблигэций…

— Довольно! — оборвал «Викинг». — Оставьте про запас тигриные страсти. Вам придется через месяц-два перебраться в симпатичный город. Там добывают медь и свинец. Это нас интересует. Пароль прежний. Впрочем, прибавим еще один миллион приветствий. Тогда пароль будет напоминать вам об облигациях и вдохновлять на подвиги. Предупреждаю: никаких карт, оргий и тому подобных культурно-массовых развлечений. Попадетесь на уголовщине — пеняйте на себя.

— Кто придет в следующий рэз? — поинтересовался Порт-Саидов. — Вы?

— Придут разнорабочие, а перед вами, гражданин филателист, — мастер. Возможно, явится этот пожилой представитель органов.

Лев Яковлевич смутился.

Посетители ушли, а разноглазый субъект все сидел в скрипучем креслице и криво улыбался. Жизнь не казалась ему больше мрачной.

Владелец рыжего чемодана изнемогал от восторга и лютой злобы.

Во вторник поутру на квартиру к Златовратскому явился Джонни Стиль. В серой куртке с застежкой «молнией», бежевых брюках и простеньких сандалетах, молодой человек производил приятное впечатление. Энергичное лицо с темными глазами было даже красиво. Все дело портило выражение лица, глуповато-надменное, чуточку нахальное.

— А, наш юный Джо! — приветствовал его «Викинг». — Переменил костюм? Приятно. Как обстоят дела с выполнением задания?

Джо, ни слова не говоря, свистнул застежкой «молнией», достал из-под куртки большой сверток, обернутый в газету, и положил на стол. Сопако быстро распаковал его, захрустел бумажками.

— Ровно десять! — воскликнул торжественно Лев Яковлевич. — Это я вам говорю!

— Где? — спросил Винокуров.

— Пять подзанял у папа, — пояснил Джо, еле сдерживая самодовольную ухмылку. — С другой пятеркой пришлось повозиться. Позаимствовал в прокуратуре города.

— Боже! — вскричал Сопако, отбрасывая от себя деньги, как змею.

— Ну и молодежь нынче пошла! — не то с укоризной, не то с восхищением проговорил Эфиальтыч.

— Любопытно, — заметил Винокуров. — Я предчувствую нечто интересное. И если у тебя, дитя мое, есть хоть минимальные способности рассказчика, изложи нам историю пяти тысяч в художественной форме.

— О'кэй, босс! — бодро ответил Джо. — Лэди и джентельмены, слушайте поучительную историю, которую я озаглавлю так:

Однажды к грозному, страшно справедливому, но не очень умному студенту-законнику, по имени Радий, проходившему практику в городской прокуратуре, явился ясноглазый юноша.

— Я занят, — с достоинством сообщил студент-практикант.

Он и, в самом деле, был занят: внимательно изучал весьма любопытное обвинительное заключение на работников треста «Горочистка». С неумолимостью рока путем сложнейших логических построений и алгебраических исчислений следователь доказывал наличие злого умысла в действиях некоих Гробатюка и Лагманова, кои «путем подлога присвоили 2837 рублей 17 коп. государственных средств, чем совершили преступление, предусмотренное…» и т д.