Яков Наумов - Схватка с оборотнем

— Так вы ж не нарочно туда попали, — сказал Димка.

— Попал-то не нарочно, — Рогачев вздохнул, — попал раненый, без памяти… Был бы здоров, вовек меня им не взять, мерзавцам! Но так не так, а попал…

— Мучили вас? — спросил Валерка.

— Щучили? Да поначалу не сказать, чтоб мучили. Там и без мученья все условия были, чтобы ноги протянуть. Но потом вот, когда приехал этот власовец, тогда уж и началось…

— Власовец — это изменник?

— Полковник РОА — Русской освободительной армии — так они именовались. Предатель на предателе, подлец на подлеце, а главным у них был Власов, бывший наш генерал-лейтенант.

— А как же вы его распознали, дядя Кость? — тянулся к Рогачеву Димка. — Неужели никто не догадывался?

— Тут, ребята, всего не объяснишь. Порой и честные люди ни за что страдали, а негодяи вылезали. Всякое бывало. Но сколько жить буду, не забуду того полковника Соколова… Что он делал с людьми! Хитрый, подлый, умелый. И ведь завербовал некоторых в свою РОА. Неплохие парни даже были. Но оболгал, обкрутил, запугал. До сих пор не пойму, зачем я ему понадобился? Подполье нашего города — гестаповское дело, не его. Он, видно, на две фирмы работал. Меня-то взяли при обороне рации. Радиста тоже захватили. Не успел парнишка себя убить… Тут и начались фокусы. Когда Соколов стал меня допрашивать, вижу: знает он о подполье много. Думаю: кто же донес? Неужели радист? А он усмехнулся и спросил: «Думаешь, кто донес? Могу сказать — ты». У меня от этих слов аж в голове помутилось. «Гад ты, — говорю. — Не запугаешь, не на того напал». А он говорит: «Тебе, Константин Семенович, нет смысла со мной в прятки играть. Севастьянов убит. Тело его твои товарищи сами нашли. По сапогам определили, что это он. А аресты в городе идут. Значит, кто-то донес? А кто остается? Ты». Так и стал я в глазах товарищей доносчиком.

— Неужели поверили? — вырвалось у Димки.

— Должно быть, поверили, раз считали, что радист мертв. А он живехонек был. Он-то наши карты и раскрыл немцам. И, главное, не смог я и потом оправдаться, хоть стоял на своем до конца. Не сломил меня власовец. А товарищи умирали с мыслью, что Рогачев их продал.

— А потом-то вы им рассказали? — Валерка даже рот раскрыл в ожидании ответа.

— Не перед кем потом было оправдываться. Все подполье взяли, сволочи! Видно, кто-то еще не выдержал. Расстреляли всех, а я выжил. Выжил, чтоб казниться… — заскрипел зубами Рогачев. — Бежал к партизанам. Еще год в их рядах сражался, армию встретил, все искал того гада, что хотел меня изменником сделать, да не нашел в ту пору… А теперь… — Рогачев резко поднялся. — Ладно, сорванцы, идите по домам. Разболтался я…

— Дядя Кость… — начал было Димка.

Рогачев повернул к нему длинное лицо с усталыми, покрасневшими глазами и сказал тихо:

— Идите, ребятки.

Было обычное трудовое утро. В управлении по коридорам спешили сотрудники, из кабинетов слышались резкие телефонные звонки. Луганов поднялся на второй этаж и вошел в кабинет начальника управления. Полковник Скворецкий поднял от бумаг седоволосую голову.

— Здравствуйте, майор! Какие новости?

— Пока никаких.

— Садитесь, — кивнул на стул Скворецкий. — Поговорим, Василий Николаевич, как вы себе представляете нашу задачу.

— Резидент, судя по тому, что нам рассказал майор Миронов, враг опытный и хитрый. Поэтому на быстрое обнаружение его я и не надеюсь. К тому же он прекратил или вообще не имел выходов в эфир. Сигнал, пойманный два года назад, мог быть и его рацией и принадлежать какому-нибудь радиохулигану. Выходы эти не повторились. Тут могут быть две причины: либо у него есть неизвестный нам источник связи со своим Центром, либо что-то случилось с рацией…

— Я склоняюсь ко второму предположению, — сказал полковник, — самый прямой и продуктивный метод связи — рация. И, скорее всего, именно в нее упираются затруднения резидента.

— Я с вами согласен, товарищ полковник. Однако я предполагаю, резидент затаился именно потому, что у него слабая связь с его Центром.

— Да. До сообщения из Москвы мы не чувствовали в наших местах активной деятельности чужой разведки. Ведет он себя крайне осторожно. И все-таки, судя по тому, что сообщает Центр, рация ему очень и очень нужна. Значит, хоть одну из его слабостей мы должны иметь в виду. На этом построим один вариант выхода на резидента. Когда резидент добудет рацию и начнет выходить в эфир, он будет знать, что за ним охотятся. Сейчас он спокойнее. И вряд ли думает, что мы ищем его следы и знаем о его существовании. Это, конечно, неплохо. Имеем ли мы возможность что-либо предпринять сейчас, майор? Или остается ждать?

— Сейчас мы лишены возможности действовать активно, — ответил Луганов, — основную задачу пока несет на себе Центр. Нам предстоит ждать.

— И анализировать события, — сказал полковник. — Но, сами понимаете, нужно думать и искать более конструктивные решения. Пока у нас огромное число иксов. Кто резидент? Как выявить его агентов? Как установить их местопребывание, связи, явки… Все это впереди. Но надо обдумать некоторые закономерности, которые не могут не сложиться при работе резидентуры, тогда мы уже сможем что-нибудь предпринять. Пока мы перед чистым листом бумаги. Надо его заполнить.

— А что сообщает Миронов, товарищ полковник?

— Миронов пробует проделать то же, что и мы. Как только будет результат, он нам сообщит. А ваше дело, майор, раз вы являетесь в данном случае представителем нашего управления, не ударить лицом в грязь перед Центром.

— Постараюсь, товарищ полковник.

— С Мироновым поддерживайте связь регулярно.

— Есть, — сказал Луганов. — У меня через час свидание с ним.

— Вот и отлично.

— Разрешите идти, товарищ полковник?

— Да, товарищ майор.

Луганов и Миронов встретились в том самом номере гостиницы, что и несколько дней назад.

— Садись, Василий Николаевич, — предложил Миронов. — Как ты жил все это время?

— Ничего, — ответил Луганов, — все тебя вспоминал.

— Значит, взаимно, — рассмеялся Миронов, — черняевское дело до конца жизни помнить буду.

— Тогда было легче, — вздохнул Луганов. — У нас имелись отправные точки.

— И теперь есть, — отозвался Миронов. — Дело не в этом. Важно уже сейчас обложить его так, чтобы, как только проявится, немедленно взять под наблюдение и его и тех, кто с ним работает.

— Как только отыщем, — сказал Луганов, — сразу начнем распутывать весь клубок. Найти бы главную нить. А данных для этого крайне мало. У вас есть они?

— Почти никаких. Знаем, что он у нас в стране не первый год, что хорошо конспирировался, что его очень ценят его хозяева и что на связь с ним именно сейчас идет агент.

— Скудновато. Пока ничего не брезжит ни у вас, ни у меня.