Стивен Кунтс - Операция «Минотавр»

– А что с Чадом Джуди?

– Что с ним должно быть?

– Что он поделывает?

– Пытается продать секретную информацию по военным заказам. Пока не очень успешно, насколько мне известно. Он, видимо, не считает богатство вульгарным.

– Кто-нибудь занимается его мошенничествами? УГИ или ВМКР?

УГИ означало Управление генерального инспектора, ВМКР – Военно-морскую контрразведку.

– Если кто-то и ведет на него досье, мне об этом не известно.

– Никому не передавайте его дело.

– Почему?

– Потому что я вас прошу не делать этого.

– Слушайте, поцелуйте меня в задницу. Вы очень многим рискуете, когда просите агента-двойника об одолжении. Остановите здесь, на углу. – Они ехали на запад по Конститьюшн-авеню. – Здесь уже близко. Я немного пройдусь.

Олбрайт подъехал к тротуару и нажал тормоз.

– Не отдавайте его никому.

– Как хотите.

– Я пытаюсь подбодрить вас. Вы знаете, я нисколько не сомневаюсь в вашей лояльности.

– Если бы я был двойником, мы давным-давно уже взяли бы Терри Франклина за задницу и выжали из него названия всех файлов, которые вы мне не хотите говорить. Он бы у нас запел, как канарейка.

– Я знаю, – ответил Олбрайт, когда Камачо открыл дверь и вышел.

– Ни хрена вы не знаете. Вы понятия не имеете, сколько по Пентагону ходит анонимок с обвинениями в мошенничестве, растрате и прочих прегрешениях. Ничего ведь не стоит опустить письмо в ящик. Вам не нравится босс? Распните его на кресте, пока пьете кофе. Завистливых мужиков и любопытных толстых дамочек там пруд пруди. В любую минуту кто-то может накапать на Джуди. Тогда он и окажется вашим агентом-двойником.

– Найдите «Минотавра».

– Если ваш механик нагреет меня, морду бить я буду вам. – Луис Камачо резко хлопнул дверцей и зашагал по тротуару.

Пробиваясь сквозь толпу туристов и выбежавших на перерыв секретарш, он никак не мог сообразить, правильно ли он сейчас повел себя. Ложь вроде бы убедительная, пришел он к выводу, но подозрения остались. Петр Александрович вовсе не дурак. И словечко «лох» – необычное для коммуняки. Недооценивать этого человека никак не следует.

Новоиспеченная Эми-Кэрол Графтон нахмурилась при виде зеленого горошка на тарелке. На морковку она смотрела просто с отвращением. Она отрезала себе крохотный кусочек тефтели и отправила в рот, где долго держала не жуя, не отводя глаз от отвратительных овощей.

– В чем дело, Эми? – спросила Кэлли.

Эми-Кэрол выпрямилась на стуле и потеребила свои черные, длинные, как у пажа, волосы.

– Не люблю овощи.

– Они тебе необходимы. Надо съесть хоть немного. – Новая мама Эми была как бы воплощением рациональности. Джейк Графтон запил кофе последний кусочек тефтели.

– Не люблю ничего зеленого.

– Тогда ешь морковку, милая, – растерянно улыбнулась Кэлли. Если ребенок не съест горошек, значит, не доберет дневной нормы витаминов. Всю прошлую неделю Кэлли изучала, чем следует кормить диабетиков. Сейчас она сталкивалась с чем-то странным.

– Красного я тоже не люблю.

– Эми, – сверкнул глазами ее новый отец, – меня не интересует, что ты любишь, а что нет. Мама положила тебе это на тарелку, значит, ты должна съесть. Приступай.

– Она мне не мама. И ты мне не папа. Мои родители умерли. Вы просто Кэлли и Джейк. И ты мне не нравишься, Джейк, ни капельки.

– Замечательно. Тем не менее ты будешь сидеть здесь, пока не съешь эти овощи и я не разрешу тебе встать.

– Почему? – Нижняя губа у нее задергалась, а брови вытянулись в ниточку.

Кэлли считала, что у Эми такой милый, беспомощный вид, когда она злится. Джейк решил, что Кэлли еще многому предстоит учиться.

– Потому что я так сказал. – Джейк взял газету, нарочито спокойно развернул ее и принялся читать.

Кэлли встала и пошла к раковине ополаскивать посуду. Джейк время от времени отрывался от газеты, чтобы глотнуть кофе. Второй раз они едят со своей новой дочерью. Вот еще несчастье.

Эта соплячка пытается определить, кто здесь главный, объяснил Джейк жене.

Он считал, что Кэлли совершает ту же ошибку, что и Невиль Чемберлен. Именно так он сказал новоиспеченной матери вчера вечером, после первого сражения за обеденным столом, когда девочку наконец удалось отправить спать, за что был недвусмысленно назван мужланом.

Ладно, пусть я мужлан.

– Здесь я ношу брюки, – сказал он, подняв вверх указательный палец, – и необходимо с самого начала установить, что последнее слово в отношениях между старшими и младшими в этом доме за мной. Кто-то должен быть главой, и я не хочу, чтобы ею оказалась одиннадцатилетняя девчонка.

– Просто потому, что ты носишь брюки, да?

– Нет. Потому что, когда я рос, отец был главой семьи, и я намерен в своей семье тоже быть главой. Это веками испытанная система, и ей нужно следовать. Вот так будет и у нас.

– Ты не можешь командовать здесь, капитан Графтон. Мы с Эми не носим форму. – Она подняла вверх палец, передразнивая его жест.

И этим вечером повторялось то же самое. Джейк отложил газету и проверил, как обстоит дело с овощами. Ребенок не прикоснулся ни к морковке, ни к горошку.

Она неподвижно уставилась в тарелку угрюмым, исполненным отвращения взглядом.

– Как сегодня в школе? – спросил Джейк. Молчание.

– Я тебя спрашиваю, Эми.

– Нормально.

– Расскажи мне об учителях.

– Что ты хочешь знать?

– Как их зовут, какие предметы они преподают, как выглядят, нравятся они тебе или нет. Вот такие вещи.

– Ну, – протянула Эми, всматриваясь в лицо Джейка, – некоторые из них хорошие, другие не очень. – И за пять минут подробно описала свой школьный день от звонка до звонка. Когда она останавливалась, чтобы передохнуть, Джейк задавал наводящие вопросы.

Когда тема учителей истощилась, Джейк спросил:

– Какие предметы тебе больше всего нравятся?

Она снова затараторила, обсуждая преимущества математики перед английским, гуманитарных наук перед естественными. Когда и эта тема была исчерпана, Джейк спросил, задали ли ей что-нибудь на дом.

– Несколько задач по математике.

– Помощь нужна?

– Да вот задачи на деление, – неуверенно произнесла она.

– Съешь немного горошка и морковки, мы уберем со стола и займемся этими задачками.

– Сколько я должна съесть?

– По две ложки того и другого.

Она скорчила ужасную гримасу и подчинилась. Унося тарелки в мойку, Джейк спросил:

– А какие овощи ты любишь?

– Никакие.

– А какие ты ненавидишь меньше других?

– Кукурузу. Это ничего. Только не кукурузная паста. – Ее лицо скривилось. – А еще люблю фасоль.

– Правда? И я тоже. Может, завтра сварим ее, а, Кэлли?

Его жена стояла у маленького кухонного столика, изучая поваренную книгу. Она обернулась к Джейку и кивнула. В глазах у нее были слезы. Он подмигнул ей.