Богомил Райнов - Утро — еще не день

— Не скажете ли вы мне, как служебное лицо, какие у нас планы?

— Наш общий знакомый вам об этом говорил, — отвечает Мод.

— Я имею в виду сегодняшний день.

— Поедем во Франкфурт.

Дама поднимает на меня глаза. Большие, темно-карие, они сообщают: тут не место для разговоров.

— У вас красивые глаза, — говорю я.

— Я позабочусь о том, чтоб вынесли чемоданы, и расплачусь, — говорит Мод, поднимаясь. — Подождите меня в холле.

Что и говорить: служебное лицо.

В подземном гараже гостиницы возникла небольшая размолвка.

— Вы куда? — спросила дама, увидев, что я направляюсь к своему БМВ. — Мы поедем вместе.

— Конечно, но каждый в своем автомобиле.

— Вы поедете в моем автомобиле, Альбер.

— Но наш общий знакомый мне этого не говорил…

— Он говорил мне. Со временем вы снова получите свой автомобиль. А пока что кладите сюда свой чемодан.

Сажусь в зеленый «мерседес» на место покойников. В отличие от моего БМВ, пропитанного запахом бензина и табака, тут господствует легкий запах парфюмерии.

Она ловко выводит «мерседес» из гаража. Опытного водителя видно по тому, как он трогается с места. Максимилианштрассе залита солнцем. Мод держит руль левой рукой, правой вынимает из сумки черные очки, и я вспоминаю бывшую секретаршу Сеймура — Грейс, хотя ее очки были не темные.

Если не принимать во внимание очки, то сходство между Грейс и Мод такое же, как между небом и землей. Та была стройная, нервная, агрессивная. А эта — «в здоровом теле — здоровый дух», спокойно-самоуверенна и холодно-доброжелательна. Чистое, матово-белое лицо, под бледно-лиловой поплиновой блузкой выделяется большой бюст, массивные бедра обтягивает юбка на серой английской фланели. Нет, у Сеймура не такой вкус. Служебное лицо — и только.

Объезжаем бензоколонку и выезжаем на автостраду. Точнее сказать: въезжаем в автостраду, ибо это особый мир, ограниченный с боков бетонными рвами, где денно и нощно нескончаемые потоки механических кровяных телец циркулируют в бетонных венах.

Изолированный, оторванный от всего окружающего мир двух измерений, сведенный к двум направлениям — того, откуда ты едешь, и того, куда едешь, — серая лента, которая непрерывно раскручивается под тобой, связывая то, что было, с тем, что будет.

— У меня такое чувство, будто вы работали на радио, — говорю я немного погодя.

— Если это вас так интересует, так я действительно там работала.

— У вас такой мелодичный, хорошо поставленный голос.

— Не понимаю, чем вам не нравится мой голос? — небрежно бросает Мод.

— Ничем. Просто он мне напоминает магнитофонную запись…

— В таком случае ни о чем меня не расспрашивайте. Будете молчать вы — будет молчать и мой магнитофон.

— Почему же! Тембр вашего голоса мне приятен. К тому же у меня к вам вопрос.

Женщина молчит, глядя на бетонную ленту, что бежит нам навстречу.

Прибываем во Франкфурт около трех часов. Гостиница «Континенталь», где мы останавливаемся, несмотря на громкое название, — стандартная гостиница среднего уровня. Когда мы поднимаемся в лифте в сопровождении мальчика с чемоданами, дама предлагает:

— Примем ванну и тогда спустимся пообедать.

— Я не голоден.

— Тогда я закажу что-нибудь себе в комнату.

— Если вы будете делать заказ, попросите, чтоб мне в номер принесли газеты.

— Хорошо.

Комнаты на четвертом этаже, но довольно далеко одна от другой. Моя — в конце коридора, и, пока мальчик отпирает дверь, я замечаю в глубине еще один лифт, видимо служебный.

Через несколько минут после того, как я распаковал свои вещи, принесли газеты. Наскоро просматриваю одну из них: надо же знать, что происходит в мире. Потом, по привычке, сгибаю ее на финансовой странице и бросаю на кровать. Теперь надо ждать телефонного звонка. Вскоре дожидаюсь и этого.

— Принесли ли вам газеты? — слышу голос дикторши.

— Да, благодарю.

Через полчаса она определенно позвонит снова, чтоб поинтересоваться, прочитал ли я их. А еще со временем захочет узнать, не проголодался ли я. Проверим. Звонить она будет непременно, но я не могу терять из-за этого свой последний шанс.

Тихонько выхожу в коридор, цепляю на дверь найденную в комнате табличку с надписью: «Прошу не беспокоить», запираю номер и крадусь к лифту.

Грузовой лифт опускает меня в партер служебной части гостиницы. В глубине коридора — выход на улицу. В помещении — ни души. Сквозь приоткрытую дверь замечаю женщину, занятую сортировкой простыней, но она меня не видит.

«Континенталь» стоит на площади около вокзала, где всегда дежурят такси. Беру первое попавшееся и бросаю шоферу:

— Висбаден — и обратно. Чем быстрее, тем лучше.

Мне посчастливилось. Водитель из тех юношей — с длинными волосами, в черной спортивной куртке, — для которых вождение автомобиля и профессия, и спорт. Я уже чуть ли не жалею, что сел к нему. В моих обстоятельствах быстрая езда — это хорошо, но еще лучше возвратиться назад живым.

Когда сегодня утром Мод сказала: «Франкфурт», я сразу же подумал: «Это твой последний шанс, смотри, чтоб его не потерять». Ибо, если бы она назвала Гамбург, Любек или какой-то еще город в том направлении, это означало бы конец всем надеждам.

…Часы показывают около пяти, когда я говорю водителю: «Остановись», вручаю ему банкнот, чтоб не волновался, что не возвращусь, и скрываюсь за углом.

В этот день мне в самом деле везет. Приближаясь к знакомому дому, вижу Шмитхагена — он возится около автомобиля перед садовой калиткой. Шмитхаген также замечает меня издалека и, когда я подхожу, грустно говорит:

— Это вы…

— Наверное, предпоследний раз, — успокаиваю его.

— Лучше, чтоб это было в последний, — ворчит он. — Жена, сосед, я же вам говорил…

— Да, да, но, разговаривая, жестикулируйте, будто вы мне показываете дорогу…

Ну и чудак: остерегается соседей, а не думает о том, что, возможно, кто-то следит за мной.

Услыхав мой совет, Шмитхаген показывает рукой в конец улицы, потом направо, налево, словно флюгер.

— Довольно, — киваю я, словно благодарю. — Записку я бросил в окошко автомобиля. Проследите, чтоб ее немедленно переправили.

— Только завтра, раньше не выйдет, — предупреждает Шмитхаген.

Голос его я слышу уже у себя за спиной, ибо направляюсь к такси. Водитель ждет там, где я его оставил. Порядочный парень. И неразговорчивый, что очень важно. Возвращение назад тоже связано с серьезной опасностью, зато добираюсь до гостиницы намного раньше, чем надеялся.

В номере у меня звонит телефон. Не обращаю на него внимания, переодеваюсь — надеваю пижаму, вытягиваюсь на кровати и почти засыпаю. Чуть погодя стучат в дверь. Сначала тихонько, потом — громче. Неторопливо поднимаюсь и отпираю.