Ян Флеминг - Казино «Руаяль»

Бонду телеграмма говорила о многом. Он привык, что его косвенно контролируют, и это было ему даже приятно, давало ощущение комфорта. И хотя он понимал, что находится сейчас много дальше, чем просто по другую сторону Ла-Манша, в двухстах километрах от грозного здания по соседству с Риджентс-парк, откуда за ним внимательно следят и трезво оценивают несколько холодных голов, он предпочитал думать, что здесь, в Руаяль-лез-O, есть еще кто-то из Службы, а сам он находится в том же положении, что и Фоусетт, островитянин с Каймановых островов, живущий в Кингстоне: тот знал, что если он купит свой «моррис майнор» за живые деньги, а не в рассрочку, кто-то, вероятно, узнает об этом в Лондоне и захочет выяснить, откуда взялись эти средства.

Бонд перечитал телеграмму дважды. Из пачки на стойке он вытянул чистый бланк и большими буквами написал ответ:

СПАСИБО СВЕДЕНИЙ ДОСТАТОЧНО — БОНД

Отдав бланк консьержу, он убрал телеграмму от «Да Силва» в карман, зная, что те, кого информирует консьерж, если они есть, могли за небольшую плату получить копию в местномпочтовом отделении, если уже не распечатали телеграмму тут же в гостинице.

Бонд взял свой ключ и, жестом отказавшись от услуг лифтера, стал подниматься к себе в номер по лестнице. Для него лифт всегда был источником опасности. И даже когда он твердо знал, что на этаже его не встретит якобы заблудившийся постоялец, он предпочитал оставаться настороже. Бесшумно поднимаясь по лестнице, Бонд все больше сожалел о сдержанности своего ответа М. Как игроку, ему было ясно, что нельзя ограничивать в игре свободу маневра. Но М. вряд ли выдал бы больше денег. Бонд пожал плечами, свернул в коридор и медленно подошел к своей двери.

Мгновенно нащупав выключатель и придерживая дверь широко распахнутой, он замер на пороге ярко освещенной комнаты, приготовившись стрелять. В номере никого не было. Бонд заперся на ключ, включил торшер и швырнул пистолет на канапе у окна. Потом наклонился к секретеру, проверяя, на месте ли оставленный вечером на выдвижном ящике волос.

Волос оказался на месте. Как будто нетронут был и тончайший слой талька на внутренней стороне ручки платяного шкафа. Бонд перешел в ванную, отвинтил крышку сливного бачка и проверил уровень воды по своей отметке на медном поплавке.

Проводя тщательную проверку отработанных годами систем оповещения о визитах непрошенных гостей, Бонд не чувствовал себя ни смешным, ни всесильным. Он был секретный агент и если до сих пор ходил по земле, то благодаря тому предельному вниманию, с каким относился к мелочам своей профессии. Подобные элементарные меры предосторожности для него выглядели не более бессмысленными, чем те, которые соблюдают аквалангисты, испытатели самолетов и все остальные, кто зарабатывает на жизнь постоянным риском.

Убедившись, что комнату в его отсутствие не обыскивали. Бонд разделся, принял холодный душ, закурил семнадцатую сигарету за день и, прихватив толстую пачку банкнот — резерв и сегодняшний выигрыш, — расположился за секретером, чтобы вписать несколько новых цифр в маленький блокнот. За два дня игры он прибавил три миллиона франков. Десять миллионов ему выдали в Лондоне, еще десять он запросил. Вместе с последней суммой, в эти минуты отосланной в местный филиал «Креди Лионэ», его оперативный фонд составлял двадцать три миллиона франков.

Еще секунду-другую Бонд неподвижно сидел, глядя на темнеющее за окном море, затем сунул купюры под валик элегантной одноместной кровати, прополоскал рот, выключил свет и с наслаждением скользнул под сильно накрахмаленные, как любят французы, простыни. Десять минут он лежал на левом боку, прокручивая в памяти события дня, потом перевернулся на правый и мысленно направил свое сознание в тоннель сна.

Уже засыпая, он сунул руку под валик и нащупал рукоятку «полис-позитив» 38-го калибра с укороченным стволом. Когда он спал, его лицо с погасшим теплым и веселым взглядом застывало безжизненной, жестокой и насмешливой маской.

Двумя неделями раньше из центра S на имя М., бывшего тогда и по-прежнему остающегося начальником секретной службы британского министерства обороны, была направлена служебная записка следующего содержания:

"Для: М.

От: центра S

По вопросу: план нейтрализации Н.

Намбер (он же «месье Нюмеро», «герр Нуммер», «repp Циффер» и т. п.), один из основных агентов оппозиции во Франции; прикрытие — казначей контролируемого коммунистами профсоюза эльзасских рабочих, объединяющего рабочих тяжелой промышленности и транспорта Эльзаса, по нашим данным, «пятой колонны» в случае конфликта с красными.

Документы: приложение Д — данные на Намбера; приложение Б — справка о СМЕРШ.

В последнее время у нас появились данные, что Намбер находится в сложном финансовом положении. По многим аспектам Намбер — агент, чрезвычайно ценный для СССР, однако при его пристрастиях и специфических вкусах он уязвим. Так, одна из его любовниц, евразийка, контролируемая центром F (№ 1860), получила информацию о его счетах в банке. Судя по всему, он на грани разорения. Это подтверждают, как выяснил № 1860, тайные распродажи драгоценностей и виллы на Антибах, ограничение ранее привычных для Намбера больших расходов. Более углубленные исследования, проведенные в контакте с коллегами из Второго бюро (оно подключено к делу), вывели нас на следующую информацию.

В январе 1946 года Намбер взял под контроль сеть публичных домов в Нормандии и Бретани, так называемую «Желтую ленту». Он пошел на риск, вложив в операцию порядка пятидесяти миллионов из денег, которые III отдел разведки русских предназначал для финансирования вышеназванного профсоюза.

В иных условиях «Желтая лента» могла бы стать исключительно удачным помещением капитала. И, возможно, Намбер не имел другой цели, кроме наращивания профсоюзной кассы, и не собирался греть руки на процентах от пущенных в оборот денег своих хозяев: вложить деньги в проституцию его могло подтолкнуть желание иметь в своем распоряжении неограниченное число женщин.

Приблизительно через три месяца, 13 апреля, во Франции был принят закон № 46685, запрещающий дома терпимости и проксенетизм..."

Дойдя до этого предложения, М. зарычал и вдавил кнопку селектора.

— Это вы?

— Да, сэр.

— Какого черта! Что означает этот ваш проксенетизм?

— Сутенерство, сэр.

— Мы с вами не в школе Берлица. Если желаете блеснуть знанием иностранных слов, будьте добры прилагать еще и словарь. Или уж пишите слова по-английски!

— Извините, сэр.

М. отпустил кнопку и продолжал чтение.

"... Этот закон, известный больше, как «закон Марты Ришар», объявлял о закрытии заведений сомнительной репутации и запрещении продажи порнографических изданий, а также проката соответствующих фильмов.