Чингиз Абдуллаев - Власть маски

Когда пройдет несколько лет, он будет часто вспоминать именно это дело. Возможно, оно было по-своему уникальным, единственным в своем роде. Возможно, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким изощренным преступлением. А может, он просто не хотел признаваться самому себе, что впервые потерпел поражение в деле, в котором, как он считал, разбирался лучше всех остальных. Или его поражение было запланировано, так как он отчасти предопределил развитие ситуации, в которой оказался в результате расследования этого дела.

В этот осенний день Дронго читал новую биографию Черчилля, изданную в Лондоне. Он недавно заказал себе эту книгу и теперь с интересом узнавал массу прежде неизвестных ему подробностей о жизни выдающегося английского политика. Было около семи часов вечера, когда ему позвонил Эдгар Вейдеманис, его напарник и друг, который помогал ему все последние годы.

— Тебя ищет один очень известный человек, — сообщил Эдгар со своим неистребимым латышским акцентом.

— Надеюсь, что не президент России, — пошутил Дронго, — мне было бы трудно ему отказать.

— Почти такой же известный, — в тон ему ответил Вейдеманис. — Это руководитель российских кинематографистов. Никита Симаков. Самый известный российский режиссер в мире.

— Я хорошо знаю его отца, — ответил Дронго, — и даже старшего брата. Мы несколько раз встречались. Но с Никитой Симаковым не знаком. Хотя все его фильмы, конечно, видел.

— Он хочет тебя увидеть, — сообщил Эдгар. — Уже два раза звонил его помощник. Просят дать твой прямой номер. Либо мобильный, либо городской.

— Если просят, нужно дать. А какое дело у них может быть ко мне? Я не совсем понимаю…

— Я тоже не понимаю. Но если ты разрешишь, они сейчас перезвонят тебе.

— Валяй, — согласился Дронго. Он убрал книгу и положил трубку, ожидая звонка.

Через минуту действительно раздался звонок. Он снял трубку и услышал характерный знакомый голос известного режиссера.

— Здравствуйте, — сказал Симаков. — Это господин Дронго? Извините, что я вас так называю. Но мне рекомендовали обращаться к вам именно таким образом.

— Да, — ответил Дронго, — добрый день, господин Симаков. Я вас узнал. Ваш голос очень похож на голос вашего отца.

— Знаю, знаю, — немного певуче сказал режиссер, — вы с ним хорошо знакомы. Он мне говорил. Должен сказать, что он очень высокого мнения о ваших способностях.

— Спасибо. Я ценю его доброе отношение…

— И поэтому я, собственно, вам и позвонил. Нам нужно встретиться и переговорить. Когда это можно сделать?

— Когда хотите. Я готов встретиться с вами в любом месте и в любое время.

— В данном случае у меня к вам важное дело, и поэтому вы сами можете выбрать территорию, на которой, так сказать, состоится наша встреча.

— Мне все равно. Но разговор пойдет о деле, которое имеет отношение к моей профессии?

— Безусловно.

— Тогда давайте встретимся на проспекте Мира. Там у нас небольшой офис.

— Я бы не хотел, чтобы нашу встречу как-то зафиксировали посторонние люди. Может, в каком-нибудь ресторане?

— Тогда в «Пушкине» на Тверском бульваре.

— Почему именно «Пушкинъ»?

— Я знаю ваши пристрастия. И ваш любимый ресторан.

— Интересно. Вы специально готовились к разговору со мной или действительно знаете?

— Когда в Москве проходит Международный кинофестиваль, об этом обычно пишут все газеты. Вы, как правило, приглашаете туда своих гостей.

— Не читал. Но все равно интересно. Значит, все-таки в «Пушкине»?

— Я боюсь, что ресторан вообще не лучшее место для подобных разговоров. Можно в каком-нибудь закрытом клубе, но вы хотите сохранить конфиденциальность. Тогда лучше у меня дома. Завтра в семь часов вечера. Если вы сможете…

— Конечно, смогу. Обязательно приеду.

— Запишите адрес.

— Не нужно. Я знаю ваш домашний адрес. Я тоже готовился к встрече с вами.

— Тогда до завтра…

— И вот еще что… Одна просьба. Я знаю, что вы обычно принимаете гостей в присутствии своего помощника господина… такая сложная латышская фамилия… Вейдеманиса…

Очевидно, режиссеру кто-то дал записку с именем Эдгара.

— Да, он мой напарник.

— Понимаю. Такое своебразное повторение Шерлока Холмса и его соседа по квартире доктора Ватсона. Только у меня к вам большая просьба. Давайте обойдемся завтра без Ватсона. Дело касается не меня лично, а я дал слово, что о нашем разговоре никто не узнает. Вы меня понимаете?

— По-моему, вы узнали обо мне все, что можно было узнать.

— Вы известный частный детектив. Поэтому собрать информацию о вас было нетрудно.

— Хорошо. Я буду завтра вечером один.

— Превосходно. Значит, мы договорились. Завтра вечером я к вам заеду. До свидания.

Дронго положил трубку. Странный звонок. О чем может попросить его известный режиссер. И почему такая непонятная секретность. Он перезвонил Эдгару и коротко пересказал ему разговор со своим предыдущим собеседником.

— Возможно, это имеет отношение к иностранным актерам или партнерам, что-нибудь конфиденциальное, о чем никто не должен знать, — предположил Вейдеманис.

— Он не хочет, чтобы его даже видели вместе со мной, — задумчиво сказал Дронго. — Наверное, кто-то обратился к нему с подобной просьбой.

— Завтра все узнаешь, — рассудительно заметил Эдгар.

На следующий день, в три минуты восьмого, раздался звонок режиссера от подъезда его дома. Дронго уже предупредил сидевших внизу охранников, что к нему приедет гость. В его московском и бакинском домах в подъездах дежурили сотрудники охраны. Он намеренно выбрал дома с охраной, в них можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Кроме того, пространство вокруг дома и в гараже просматривалось при помощи видеокамер.

Симаков поднялся к нему через несколько минут. Он был в темной куртке, светлых брюках, сером джемпере. Повесив куртку на вешалку, он прошел в гостиную. Они расположились в глубоких креслах. Дронго подвинул гостю столик с напитками и фруктами.

— Как видите, в квартире никого нет, — улыбнулся Дронго, — и даже мне никто не помогает. Что вы будете пить?