Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают

Жалко, что на месте незадачливого маньянца был не ГРУшник Мещеряков. Он же поклялся, собака, что в обеспечении будет он один, и никого более. А здесь явно поработал кто-то ещё. И славно поработал. Так поработал, что в гараж Серебрякову заезжать уже нет никакой необходимости. Возможно, он и наткнется на одном из трёх уровней на серый “опель” Бурлака. Будет искать и к вечеру найдет. Возможно, Бурлак сам проедет ему навстречу и, нагло хихикая, покажет ему кукиш. Что толку – все свои дела грёбаный ГРУшник уже сделал.

Одна надежда – возможно, он, подлец, гараж использовал в качестве дежурного проходняка и, выезжая на свежий воздух, нарвался на капитана Талалаева, а тот, вцепившись в него, уже не упустил и сейчас где-нибудь ведёт по пыльным улицам маньянской столицы. Серебряков завёл свою “мазду”, выехал наверх, приткнулся к тротуару и позвонил по мобильнику Талалаеву.

– Ты где? – спросил его Серебряков.

– Второй выход наблюдаю.

– Не выезжал объект?

– Нет.

– А вообще кто-нибудь выезжал?

– Вообще никто не выезжал.

– А кто въезжал?

– Какая-то сладкая парочка: здоровый такой жлоб с негритянкой, правда, в “кадиллаке”.

– Если они выедут в течение получаса – дуй за ними.

– Понял. А если этот…

– Тоже – если в течение получаса – то садись на хвост. А если позже – то не надо. Жди указаний.

Серебряков отключил телефон.

Эх, пойти бы нажраться – тут неподалеку есть хорошее заведение: полуподвальчик Espontaneo, а потом пойти начистить морду сучонку из смежного ведомства – за криводушие и непрофессионализм, а потом – к Маринке…

Только он так подумал, как некто открыл дверь его “мазды” и проскользнул на заднее сиденье. Волосы на мощном загривке старого разведволка встопорщились. Он медленно стал поворачивать голову, автоматически напружинив правое плечо, чтобы молниеносным ударом выбить оружие из рук врага. Двадцать три процента вероятности успешного исхода, при достаточном навыке и быстроте, этот финт гарантировал. Если, конечно, целиться в тебя будет лопух.

– Спокойно! – раздался совсем неспокойный голос Мещерякова, и в салоне серебряковской машине явственно повеяло спиртным. – Что, упустил клиента?

– Ты ещё спрашиваешь, козёл?.. Ты же сказал, что ты один в обеспечении!..

– Ну да.

– А кто же его от меня отсёк?

– Где?

– Там, на въезде в гараж.

– Точно?

– Ещё и как точно. Въезд перекрыт, и шлагбаум не поднимается.

– Вот оно как… Ну, что могу сказать. Значит, дело ещё серьёзнее, чем я предполагал. Значит, и навар у нас с тобой будет круче.

– Какой навар, если он ушёл с концами?..

– Кто сказал, что с концами?

– Я сказал.

– Не бывает с концами, бывает мало денег.

– Это как понимать?

– Я тебе могу его сдать через десять секунд, если он ещё в машине. Но это при помощи техники, прокат которой, сам понимаешь, денег стоит.

– Сколько?

– Две штуки.

– Жучок, что ли, у него под сиденьем?

– Возможно-с.

– Поехали. Если он ещё в машине, если мы не опоздали и на него матерьял получим – будет тебе две штуки.

– Плюс те две, об которых договаривались – на оперативные расходы.

– Заметано.

– Тогда заезжай в гараж. Только слева, там, где из него выезжают.

Через десять секунд они были в просторном безлюдном подземелье со слабым освещением, где вдоль стен стояли сотни пустых автомобилей, а вечером будут стоять тысячи.

– Здесь его нет, – сказал сучонок, прижав к уху наушник. – Давай ниже.

Сигнал появился только на третьем, самом нижнем, уровне гаража.

– Трахается… – сказал сучонок с недоумением. – В его-то годы… Так вот, значит, в чем дело…

– Дай послушать, – Серебряков протянул руку за наушником. – И впрямь… – На его звериной роже нарисовалась похабная улыбочка. – Ай да Бурлак, ай да сукин сын… И ещё как трахается!.. С придыханиями какими… – добавил он с восхищением. – Во дает!.. Где он?

– В том конце гаража, – ответил сучонок, посмотрев на прибор.

– Ладно, пошли.

– Куда? Я не пойду.

– Пойдешь. Побежишь – свои четыре штуки отрабатывать. Куда ты на хер денешься. Дверцу мне откроешь. А я их сфотографирую. Худо-бедно, а подарочек начальству будет. Не то, конечно, что бы хотелось, но… на безрыбье сам раком встанешь…

Он достал из бардачка фотоаппарат “минокс” и два прибора ночного видения, тихо-тихо вылез из машины и, обходя стороной освещенные места, двинулся к погруженному во мрак противоположному концу гаража.

Мещеряков на цыпочках покрался вслед за ним. Морду он обвязал носовым платком, хотя это была напрасная предосторожность: ослепленный вспышкой, Бурлак всё равно ничего и никого не разглядит. Тем более, на верхней половине морды у Валерия Павловича будет ПНВ. Так что Бурлак если даже что и разглядит, то своего заместителя всё равно не узнает. А тут же пойдет и застрелится, зная, что всё равно жизнь его на этом завершилась, кто бы его не сфотографировал в сладкой позе: свои ли, чужие. Контора, впрочем, будет играть с ним в свои игры, от которых Мещерякову не будет никакой выгоды, кроме пяти тысяч долларов, на которые больше одного квадратного метра московской недвижимости всё равно не купишь. И застрелиться, пожалуй что, Контора Бурлаку не даст. Конторе никакой выгоды от того, что он застрелится, нет и не будет. А чтобы он застрелился, Мещеряков тоже на него должен иметь материалы. Чёрт с ним, пусть не стреляется. Нехай живет, огурцы выращивает. А дядя Петя в Москве фотокарточку эротического характера с маньянским резидентом в главной роли иметь обязан. На сколько сантиметров вырастет после этого в его глазах родной племянничек – даже жутко предположить.

Валерий Павлович подёргал Серебрякова за рукав. Тот обернулся, раздраженный. Сучонок показал ему два пальца.

– Два снимка сделай, два!.. – прошептал он. – Один – для меня!.. А то я поворачиваюсь и ухожу!..

Серебряков кивнул, и они покрались дальше. Вскоре из мрака проступили смутные очертания “опеля”. Машина ходила ходуном. Амортизаторы скрипели, казалось, на весь жилищный комплекс “Гарсиа Лорка”. Серебряков приготовил фотоаппарат и кивком велел сучонку открыть дверь.

А в старое время, интересно, что бы со мной сделали за этот поступок, подумал Мещеряков, делая шаг к отплясывающей сладкого гопака автомашине. В старые добрые времена, когда корпоративность ценилась пуще присяги родной партии и правительству?.. Сожгли бы живьём в печке, как описано в книге этого гада – Резуна?.. Или, как сделали с полковником Подолякой в семьдесят восьмом, снимали бы кожу небольшими кусками, поливая спиртом свежие лохмотья мяса?.. А ведь Подоляка всего-навсего продал англичанам пятерых отработанных агентов, на которых ГРУ давным-давно поставило крест… А чтобы кто-то своего резидента продал КГБ – такого, пожалуй, и не было в истории советской военной разведки. Может, и было, но по сей день считается фактом настолько позорным, что дядя Петя про это племянничку даже и не рассказывал. Про Подоляку – рассказывал, про Торопцева из монреальской резидентуры, который передал австралийцам чертежи первой “Акулы” – Russian's silent sub, и которому лично загонял под ногти иголки с резьбой М0.2 и с оперением на конце, направляя на них вентилятор, – рассказывал, а про сдачу коллеги смежникам – нет.