Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают

Да, дела… А ведь, похоже, происходит что-то такое, о чём Бурлак срочно должен быть поставлен в известность.

Видать, блин, крыша папашкина… С крышей у человека всегда сложные взаимоотношения. Даже в засратом отечестве. Даже если ты, скажем, майорского звания, а по должности, скажем, зампотылу, вследствие чего имеешь проживать за бетонным забором, за воротами с обрезанным могендоидом свекольной масти, которые охраняют пять солдат со штык-ножами и лейтенант с системой Макарова в кожаном переднике, да и у тебя в служебном сейфе – своя номерная система Макарова, – всё равно тебе, чтобы вынести свой бизнес за пределы бетонного забора, нужно идти под крышу к каким-нибудь гражданским, и иметь с этой крышей сложнейшие взаимоотношения, каких в прекрасной армейской жизни, отчётливо детерминированной простой и ясной геометрией Устава, не бывает никогда.

Лёгкий ветерок с запахом жасмина навевал прохладу с горных вершин. Папаша, уже изрядно нагрузившийся, сидел в одиночестве за столиком под пальмой и тянул из высокого бокала аргентинский ром.

– Позволите с вами посидеть, сеньор Ореза? – спросил Иван.

Ореза ногой подтолкнул в его сторону белый венский стульчик, а рукой подвинул к нему бутылку.

Иван плеснул себе огненной воды, чокнулся с папашей и осушил бокал до дна.

– Вот она у нас какая, – пожаловался Ивану сеньор Ореза и знаком велел ему наполнить свою и его посуду. – Ты уже, небось, жалеешь, что с нами связался?..

– Отчего же мне жалеть об этом? – спросил Иван, про себя не преминув заметить, что множественное число местоимения первого лица здесь как бы не при чём.

– Твое мужское самолюбие должно быть ущемлено таким её поведением. Вечно шляется где-то…

– А что, есть основания из-за этого беспокоиться? Она же ведь поехала в университет, как я понимаю?

– Основания, – криво усмехнулся папаша. – Университет… Когда ни черта не ясно, будешь тут беспокоиться… Но к тебе это, пожалуй, отношения не имеет. Или имеет? Надо выпить и разобраться.

Выпить, выпить, передразнил его Иван. Про себя. Тебе бы только выпить, старый алкаш. А небось не знаешь, что у ней в ящике стола меж трусов и бюстгальтеров лежит подарок, который как махнет – пол-Акапулько без окон останется…

Он не удержался и спросил:

– Вы… вы подозреваете её в чем-нибудь нехорошем?

– Я?

– Вы.

– Я, – Ореза нагнулся к Ивану, – ни-ког-да ни-ко-го ни в чем не подозреваю. Иначе я в первую очередь подозревал бы тебя.

– В чём? – Иван постарался рассмеяться, но получилось какое-то невнятное перханье.

– Например, в том, что ты – русский шпион, амиго!

Воцарилась пауза. Иван покрепче ухватился за свой бокал, чтобы не пролить ром на светлые брюки, а папаша Ореза покачивался в кресле-качалке, уставив остекленелые глаза на своего будущего зятя.

Так прошла минута или около того. Наконец сеньор Ореза, сполна насладившись видом обескураженного Ивана, откинулся на спинку кресла и оглушительно захохотал.

Иван отёр пот со лба.

– Ну и шутки у вас, – пробормотал он. – Как у одного моего знакомого боцмана…

– Что, напугал я тебя? – спросил довольный Ореза. – То-то же.

– Вы все-таки предупреждайте, когда шутите, а когда всерьёз говорите…

– Да ладно, парень. Что значит – всерьёз? Ты же не думаешь, что я сошёл с ума и действительно решил, будто ты – русский шпион?..

– Этак я, конечно, не думаю, но всё же..

Ореза протянул свой бокал и чокнулся с Иваном.

– То есть, козе понятно, что ты – шпион, – сказал он, посмотрев Ивану в глаза, – но, разумеется, не русский, а… – вот какой?..

Иван поперхнулся ромом.

– Опять шутите? – спросил он, откашлявшись.

– Паренёк! – сказал Ореза. – Парнишечка! – он достал откуда-то клетчатый носовой платок и трубно высморкался. – Ты случайно не знаешь, как называлась должность, с которой я ушёл на пенсию?

– Знаю, – сказал Иван, решив больше не темнить с этим коварным человеком. – Мне Габриэла сказала.

– Неважно, кто тебе это сказал – Габриэла или директор сервисио секуритате твоей страны…

– Боливии? – Иван решил немного поиграть.

– Какая на хер Боливия, паренёк! Какая на хер Боливия! Ты думаешь, мне, с моей бывшей профессией и моими теперешними связями, понадобилось много времени, чтобы установить со всей достоверностью, что никогда в Боливии не было человека по имени Иван Досуарес, подходящего под твое дурацкое описание?.. Мне на это понадобился – день! Вот так вот.

– Боливия – страна большая, – сделал Иван жалкую попытку возразить. – Там семь с половиной миллионов жителей…

– Да, да. Ещё расскажи мне, какой там климат, и в каком году пришёл к власти Пас Эстенссоро. Не надо мне лапшу на уши вешать, паренёк. Не сомневаюсь, что ты в Большой Маньянской Народной Энциклопедии прочитал всё, что нужно знать об этой стране. Только вот что: ежели ты мне сейчас перескажешь эту статью, то ни ты, ни я умнее от этого не станем.

По ту сторону Земли кому-то сильно икнулось, потому что Иван про себя помянул своё ГРУшное начальство самым матерным из всех известных ему выражений. К чему его не готовили, это к тому, что папаша невесты расколет его на счёт “раз”. И что теперь, спрашивается, делать ему на счёт “два”? Пришить папашу? Или – через штакетник, и в горы, как Зорро?.. Питаться кактусами и стручками дикой папайи, по ночам грабить проезжающие кибитки, раздавая бархатные камзолы бедным индейцам из окрестных деревень?..

Отловят на хер.

Ореза опять велел ему наполнить их бокалы, и они сделали по большому глотку.

– У тебя такой вид, – сказал он Ивану, – будто я уже позвонил в контррррр… ррразведку и вызвал сюда дежурный наряд. Да расслабься ты, паренёк. Не хочешь говорить, чей ты шпион – не говори. Можешь молчать. Мне насрать на то, шпион ты или просто начинающий жулик. Если шпион – то секретами национальной безопасности я больше не владею. Если жулик – то денег у меня много, пусть ты даже и украдешь сколько-то – я сильно не обеднею. Мне всё равно их до конца жизни не истратить, вот. Главное, что ты не правительственный агент. Правительственных агентов я всех знаю в лицо, хе-хе. Ты – жулик, да. Сколько тебе надо денег? Двадцать тыщ, ты говорил? Двадцать тыщ – это много. Для начала это много. Я дам тебе десять тыщ и делай с ними что хочешь. Хочешь – играй на бирже, хочешь – торгуй этими… как их – стройматериалами. Это не такая большая плата за то, что ты доставил удовольствие моей Габриэле и смылся.

– Я не смылся! – обиделся Иван.

– Смоешься, – убежденно сказал папаша. – После первой же ссоры. Как только она тебя разок приложит хорошенько…

– А почему вы сказали “начинающий жулик”? – поинтересовался Иван, решив тему “приложит” дальше не развивать.