Чингиз Абдуллаев - Три четверти его души

Дронго понимал, что говорит несвязно, перескакивая с темы на тему, но сейчас это было неважно, потому что только такими разговорами он мог хоть немного продлить себе жизнь. В одной из соседних комнат раздались женские крики. Убийца поморщился, очевидно, они его раздражали.

— И наконец, самое важное, — заявил Дронго, — вы не назвали мне вашего настоящего имени. И боюсь, не захотите назвать. Поэтому лучше я спрошу вас о другом. Вы, конечно, помните ваше детство? Скажите откровенно, что у вас было с отцом?

На этот раз сидящий перед ним мужчина не просто дернулся — он прикрыл ладонью глаза и прошипел:

— Не нужно этого вспоминать. Не смейте устраивать здесь ваши психологические фокусы.

— Это не фокусы. — Дронго попытался чуть приподняться, и это ему удалось. Он вытянул ногу и прислонился спиной к подушке. — В детстве вы пережили потрясение, связанное с вашим отцом. Ведь так?

— Не ваше дело, — грубо буркнул убийца. — И вообще, по какому праву вы меня спрашиваете? Почему я должен вам отвечать? Кто вы такой?

— Что у вас было с отцом? — крикнул Дронго.

— Не кричите, — в свою очередь, закричал убийца. — Не смейте на меня кричать!

— Что у вас было с отцом? — шепотом повторил вопрос Дронго.

— Он умер, — неожиданно, также шепотом, сообщил убийца, — он умер, когда мне было четырнадцать лет.

Дронго заметил, что лицо его собеседника вдруг превратилось в восковую маску, глаза его начали мутнеть, а все тело как бы застыло.

— Отец умер, когда мне исполнилось четырнадцать, — монотонным голосом повторил он, — а когда мне было только восемь, я первый раз увидел его с женщиной. Отец толкнул ее на пол и грубо ею овладел. У меня на глазах. Это была подруга моей матери, и я очень испугался. Потом долго вспоминал об этом. А в одиннадцать лет я увидел отца с моей няней. Его секс был грубым, диким, необузданным. Мне казалось, что все так и должно быть. Что так бывает всегда. Я боялся этого чувства, боялся просыпающейся во мне чувственности. Я не знал, что со мной происходит, когда почувствовал ночные поллюции…

Дронго подумал, что на его месте, конечно же, должен бы быть психиатр. Или профессор Мансини, теория которого, похоже, находила подтверждение в рассказе убийцы.

— Мне исполнилось четырнадцать, когда отец повел меня к женщинам, — продолжил он. — Ему казалось, что так будет лучше. Отец считал, что я уже достаточно взрослый и обязан стать мужчиной. В тот день он смеялся, пил вино и гордо говорил друзьям, что сделает меня мужчиной…

Дронго увидел, как задрожала рука убийцы.

— Мы приехали в публичный дом, там было шесть или пять женщин. Я не помню точно. Мне не хотелось никого из них выбирать, я боялся их запаха, их потных тел, их хищных движений. Но отец настаивал. Я не знал, как мне быть, и указал на первую попавшуюся. Она повела меня в свою комнату. Откуда я мог знать, что отец решил подглядывать, чтобы убедиться, что я все сделаю правильно? Женщина начала меня раздевать, а я не мог даже пошевелиться. И ничего не мог сделать, мне было очень плохо, меня била какая-то лихорадка. А когда я оказался раздетым, меня внезапно стошнило. Потом еще раз и еще. Женщина брезгливо отошла в сторону, а меня выворачивало. Я был абсолютно голый. И вдруг впервые в жизни я испытал настоящий оргазм. Стало стыдно и страшно… — Он судорожно вздохнул. — Потом ворвался отец, что-то кричал, размахивал руками, ругался. Больше я ничего не помню. А через несколько дней отец умер. Врачи сказали, что от обычного удара. Он был человеком тучным, много ел, много пил. Но ему было только сорок четыре года. Вот такое роковое число. Ровно сорок четыре года, как сейчас мне. Отец умер, так больше ничего и не сказав мне. А я снова пытался пойти туда, куда он меня водил. Два раза ходил, и оба раза у меня ничего не получилось. А на третий раз женщина, обозленная моими неудачами, сказала мне что-то обидное. И тогда я ее ударил. Сильно, больно. Ударил изо всех сил. И почувствовал, что мне хорошо, что начинает пробуждаться моя чувственность. И еще я понял, что удовольствие можно получать по-разному.

Убийца снова замолчал. И молчал долго — целую минуту. Или две. Время имеет удивительную особенность растягиваться или сжиматься. Было слышно, как в ванной комнате из крана капает вода. Методичные удары капель.

— Я потом пробовал с разными женщинами. Одни смеялись надо мной, другие — издевались. Некоторые меня понимали. Но удовольствия я все равно не получал. Никогда. Пока в двадцать шесть лет, ровно восемнадцать лет назад, не поехал в Бремен. У немцев общие сауны. Не знаю, почему так заведено. Но у них традиция — в саунах мужчины и женщины парятся вместе. Там я увидел голую молодую женщину. Сам я тоже был голый. А кроме нас двоих, больше никого не было. Она все время мне улыбалась. И неожиданно поскользнулась, ударилась носом о стенку. Ударилась не сильно, но у нее пошла кровь, и она испугалась. И в этот момент я почувствовал возбуждение. Женщина пыталась остановить кровь, достала полотенце, а я вдруг понял, что могу удовлетворить себя сам. Мне было нужно только видеть ее молодое тело, ее кровь, трепет и страх.

Через полгода после этого я убил первую женщину. И мне понравилось убивать. А потом, позже, захотелось, чтобы при этом присутствовал кто-то еще, третий, и мог меня видеть. Я уже не получал удовольствия, как раньше… И вскоре появился Хопкинс. Но в последнее время своей бестолковой суетливостью он стал меня раздражать.

Знаете, абсолютно все рано или поздно приедается. Молодые женщины слишком охотно и легко шли на контакт со мной. И все получалось очень уж просто. Мне нужны были какие-то другие стимуляторы. Я попробовал начать охоту за известными молодыми женщинами — полицейскими, судьями, следователями. Но и они вскоре перестали меня возбуждать. Вот тогда-то я и решил отправить мое первое сообщение…

Дронго подумал, что такая исповедь могла бы стать идеальным учебным пособием для психиатров, изучающих различные типы сексуальных отклонений. Но пожалеть маньяка он не мог. Мешали фотографии, которые ему показывали, и тела убитых женщин в Италии, которые он сам видел, и погибший курсант в Венеции.

— В Венеции вы убили молодого парня вместо женщины, — сказал Дронго.

— Да, — ровным голосом согласился убийца, — но я не знал, что это мужчина, переодетый в женщину. Понял, что ошибся, только когда его уколол. Но было уже поздно.

— И потом вы ушли? — Дронго действительно было интересно узнать, каким образом убийца сумел скрыться. Даже в этот момент смертельной опасности, угрожающей ему самому.

— Я никуда не уходил, — ответил убийца. — Я был уверен, что вы оцепите весь район и не дадите мне уйти. Поэтому решил остаться на площади. Дошел до ее конца и повернул обратно, встал под аркадами. Я видел, как вы меня искали. Затем вошел в небольшую лавку моего знакомого ювелира. Могу даже назвать его имя, так как вы все равно рано или поздно его найдете. В этот день он отпустил своего помощника и был в своем магазинчике один. Мне надо было только войти туда и пересидеть там три дня, пока вы продолжали ваши поиски…