Чингиз Абдуллаев - Окончательный диагноз

– Какой собаке? – не понял Потапов.

– Полгода назад у нас погибла собака, – пояснил Перельман. – Попала под колеса грузовика. Она была всеобщей любимицей. Особенно дружила с Алиной и ее мальчиком. Все мы тогда очень переживали. У Алины был нервный срыв, и мы подумали, что он повторился.

– Утром в Жуковке появились сотрудники прокуратуры и милиции, – продолжала Алина. – Я все еще спала и не знала, что происходит в поселке. А когда я проснулась, о случившемся знали уже все.

– Следователи пришли к нам, когда Алина спала, – пояснил Перельман, – иначе мы не стали бы никого обманывать. Разумеется, мы ничего не слышали, хотя я начал понимать, о чьей смерти все время твердила Алина. Когда она проснулась, то обо всем нам рассказала. Я сразу хотел позвонить следователю, но Клавдия меня отговорила. Никогда в жизни мне не было так плохо. Мне казалось, что мы скрываем от следствия нужную информацию. Мы опасались, что ничего не сможем сделать, а только подставим дочь. Она ничего не видела и не слышала. Ее единственная вина состоит в том, что она увидела убитого Федора Григорьевича, к которому относилась с большой симпатией, и испытала сильный стресс. Наверное, и мы виноваты в том, что ничего не поняли.

– Никто вас не обвиняет, – сказал Дронго. – В вашей ситуации мог оказаться любой.

– Я тебе говорил, Клавдия, что люди все поймут правильно, – сказал Перельман. – Ты напрасно так переживала.

Его супруга промолчала.

– Что будет с Алиной? – спросила она наконец.

– Ничего, – ответил Потапов. – Наша задача – найти убийцу. Вы можете нам рассказать подробно, что именно вы видели?

– Он лежал на полу, скорчившись, словно от боли. Но глаза были открыты. И я сразу поняла, что он мертв, – Алина помолчала. – Всю жизнь передо мной будет эта страшная картина… Я даже Алле не смогла рассказать…

– А не было ли там пистолета? – спросил Дронго. – Может быть, он лежал рядом? Может, Глушков сам застрелился?

– Нет, – твердо ответила Алина, – пистолета рядом не было. Но я поняла, что убийство произошло недавно. Я видела еще не высохшую кровь. Ужасное зрелище…

– Вы никого не заметили в доме?

– Никого. Иначе бы я уж точно закричала. Я обошла все комнаты. Если бы кто-то был, я бы увидела. Или хотя бы почувствовала.

– Вы знали, что Федор Григорьевич собирал редкие монеты?

– Конечно, знала. Он мне их показывал. Правда, очень давно. Еще когда я была девочкой.

– У него не было на столе альбомов с монетами?

– Не помню. Но, если бы и были, я бы не обратила внимания.

– Может быть, вспомните?

– Нет. Никаких альбомов я не заметила.

Дронго взглянул на Потапова.

– У меня больше нет вопросов, – сказал он, поднимаясь. – Только один совет. Не нужно так убиваться. Вы, Алина, не виноваты в том, что случилось. На вашем месте мог оказаться любой…

– Но если бы я сразу подняла шум, возможно, убийцу успели бы задержать.

– Это неизвестно, – возразил Дронго. – Вы думаете, это был кто-то посторонний?

– Конечно. Его обокрали и убили…

– Не обязательно. Глушкова мог застрелить кто-то из тех, кто живет в вашем поселке.

Алина вздрогнула. Посмотрела на отца, затем на мать. Перевела растерянный взгляд на Дронго.

– Вы это серьезно? – спросила она. Голос у нее сорвался.

Дронго молчал. Он видел, как тяжело дается спокойствие всем членам семьи, и понимал их состояние. Поэтому он не стал больше ничего уточнять и поднялся со стула.

– Извините меня, – сказал он, – мне меньше всего хотелось вас потревожить. Но иногда во время расследований приходится причинять невинным людям боль. Простите еще раз.

Он пошел к выходу. Потапов, пробормотав слова извинений, поспешил следом. Они вышли на улицу.

– Не понимаю, как у вас это получается, – сказал генерал. – Почему они ничего не рассказывают следователям, а вам исповедуются, словно вы отпустите им все грехи.

– Может, именно поэтому, – ответил Дронго, – вы же видели, как я начал разговор. Я заметил, что они нервничают, и подумал, что нужно намеренно выбить их из привычного равновесия. Затем появилась Алина. И здесь я демонстрирую любезность, отдаю ей свой стул, пытаюсь выступить неким посредником между раздраженной матерью и пытающейся все рассказать дочерью. Я понял: Алина решила, что должна все рассказать. Оставалось только помочь ей.

– Только помочь, – пробормотал Потапов. – Мне иногда кажется, что вы обладаете особым талантом. Умеете разговаривать с людьми.

– Пытаюсь, но, между прочим, не всегда получается… Сейчас уже пять часов вечера. Может, Романовский приехал? Ведь сегодня суббота.

– Идемте к нему, – согласился Потапов, – но учтите: Романовский – не академик Перельман. И ваша наступательная тактика здесь может не сработать. К тому же в его доме два дня назад не было женщин. Был только он с сыном, приехавшим из Австрии. Кстати, по нашим сведениям, младший Романовский завтра ночью улетает обратно в Вену. Следователи с ним, конечно, поговорили, но будет хорошо, если вы успеете его допросить. И учтите, что я не смогу подтвердить ваш официальный статус Всеволоду Витальевичу. Академик Перельман может не знать, чем отличается частный эксперт, нанятый службой охраны, от следователя прокуратуры или оперативника ФСБ. А заместитель министра иностранных дел наверняка знает. И вообще, чем больше мы увязаем в этом деле, тем более сомнительной кажется мне наша авантюра. Похоже, мне нужно было написать рапорт еще в пятницу.

– Это вы еще успеете сделать, – возразил Дронго. – Пойдемте к Романовскому.

Они пошли по дорожке, усыпанной гравием. От дачи Перельманов к дому Романовских можно было пройти либо по асфальтовой дороге, обогнув первую дачу, либо по дорожке напрямик. Выйдя к дому Романовского, они увидели солидный двухэтажный особняк. В окнах первого этажа были видны легкие ажурные решетки. Дронго, увидев их, заинтересовался и подошел ближе. Жители Жуковки обычно не ставили решетки на окна. Поселок охранялся, поэтому многие даже не закрывали входные двери, как это делала, например, семья Перельман.

Дверь открылась. На пороге появился невысокий мужчина средних лет. Он был лысоват. Дронго отметил его карие подвижные глаза, несколько скошенный нос, упрямый тяжелый подбородок. Увидев незнакомцев, стоящих у окон его дома, он встревожился.

– Кто вы такие? – требовательно спросил он. – Что вам здесь нужно?

Потапов шагнул к нему.

– Мы из службы охраны, – он достал служебное удостоверение. – Вот мои документы.

Незнакомец, внимательно осмотрев удостоверение, вернул его Потапову.

– Значит, вы генерал-майор, – с уважением сказал он. – Извините. А я думал, что вы посторонние люди.

– Почему посторонние? – не понял Потапов.