Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда

Он разорвал рубашку Шабанова на полосы и, как сумел, перевязал раны. Шабанов хрипел и задыхался, пытаясь что-то сказать. Видимо, лишь огромным напряжением воли ему удавалось удержаться на поверхности тьмы.

Нападавшие изменили тактику. Они продвигались с разных направлений быстрыми перебежками. Кремер бросил оставшиеся гранаты. Трое противников упали, остальные отходили к спасительным скалам. Было ясно, что долго так не продержаться. Их слишком много, а Кремер один, и боезапас невелик.

Неожиданно он получил передышку – стрельба почему-то стихла, но ненадолго. Автоматная очередь ударила откуда-то сзади, пули вдребезги разнесли здоровенный камень в полуметре от головы Кремера. Обошли все-таки…

С разворота Кремер полил свинцовым дождем тех, кто подкрался со спины. Еще двое с криками упали на траву, но автомат в руках Кремера клацнул и умолк. Из куртки Шабанова Кремер выхватил пистолет…

Внезапно картина изменилась. Небеса заполнились громом, и пять вертолетов Ка-50 – «Черные акулы» – четким строем прошли на минимальной высоте. С вертолетов никто не стрелял, но нападавшим оказалось достаточно одного их вида. Они знали, что такое Ка-50. Бой был выигран. Уцелевшие рассеивались в скальных лабиринтах.

Четыре Ка-50 зависли над равниной, из них высыпались вооруженные парни в камуфляже – группа «Ястреб», на расстоянии следовавшая от самой Москвы. Пятый вертолет кружил в небе.

– Кремер, Кремер… – шептал Шабанов.

Кремер склонился к нему, приподнял его голову. Заходящее солнце зажгло золотистый ореол в светлых волосах.

– Держись, – сказал Кремер, – помощь уже здесь.

Шабанов силился улыбнуться, но улыбка сползала с искаженного болью лица.

– Они нашли меня… Ты был прав, Кремер… Ты выиграл… Какая бессмыслица… Не хочу.

Это были его последние слова. Кремер опустил его голову на жесткую траву. Шабанов лежал с открытыми глазами, смотрящими прямо на солнце, и его лицо казалось удивительно чистым, ясным и простым лицом юноши, каким он и был когда-то.

Кремер выпрямился. «Ястребы» окружили его полукольцом, держа автоматы на изготовку.

– Брось оружие! Руки вверх! – скомандовал один из них.

Только тут Кремер заметил, что продолжает держать в руке пистолет. Бросил его на траву, повернулся и пошел прочь к изумительно красивому закату, полыхавшему на фоне черных гор, не обращая внимания на грозные оклики.

Пятый вертолет опустился прямо перед ним, из него выскочили Горецкий и генерал Долгих. Горецкий подбежал первым, стиснул Кремера в объятиях.

– Ну, как ты?

– Нормально.

– Капсулы?

– Здесь.

– А Шабанов?

– Мертв.

Подошли генерал и командир группы «Ястреб». Волков долго говорил что-то Кремеру, но тот не слушал. Молча он отошел к обрыву высокой скалы – двое офицеров хотели последовать за ним, но Горецкий удержал их. Кремер смотрел на залитую красным светом равнину, трупы и пылевые тучи, поднятые взрывами гранат. Черные силуэты парней с автоматами, черные вертолеты, а дальше – пейзаж, исполненный величественной красоты… Он смотрел, но не видел ничего, кроме крови и пыли.

Кровь и пыль.

Москва

– Что ж, – сказал Кремер, отвечая Горецкому, – «Хитрецы» нашли его, вот и все.

Он стоял перед экраном включенного ноутбука и доставал из упаковки диск Шабанова.

– «Хитрецы», да. – Горецкий кивнул. – С твоей легкой руки мы теперь их так и обозначаем… Но разве мы точно знаем, что это были «Хитрецы»? Могла ведь вмешаться и какая-то третья сила.

– Третья сила, – возразил Кремер, – вряд ли действовала бы так. Сразу огонь на поражение – не захват, а уничтожение как Шабанова, так и его капсул… Нет, это «Хитрецы»…

– Зачем «Хитрецам» уничтожать капсулы? Не логичнее ли было попытаться захватить их?

– В данной ситуации? Не думаю… Но меня вот что тревожит…

– Что?

– Их возможности. Шабанова кто-то встречал там, в Афганистане, а вместо того встретили наемники «Хитрецов».

– Или боевики низшего звена, кем не жаль пожертвовать… Если только сами встречавшие не были вовлечены в двойную игру.

– Неважно… Но получается, что «Хитрецы» все знали? Насколько я понимаю, по телевидению объявлений не было.

Горецкий пожал плечами.

– Именно из того, что Шабанова кто-то должен был встречать, – сказал он, – вытекает, что эта точка была подготовлена им заранее, задолго – разве что он не предполагал прорываться туда вот так вот, в форс-мажоре. А если так, у «Хитрецов» хватало времени… Андрей, мы будем смотреть диск или нет?

Кремер запустил диск. Там был только один небольшой текстовый файл; Кремер открыл его.

«Андрею Кремеру.

Уважаемый Андрей Викторович!

Когда Вы получите это письмо, я буду уже далеко. Несмотря на Ваш маленький успех в Верхней Часовне, Вы и Ваши друзья безнадежно проиграли партию. Вскоре я вернусь, и Ваш проигрыш станет окончательным и бесповоротным, но Вы даже не узнаете, НАСКОЛЬКО окончательным и бесповоротным. Пока же примите мой маленький совет – бросьте все и наслаждайтесь жизнью. Время еще есть.

Искренне уважающий Вас

Виктор Шабанов».

Горецкий многозначительно посмотрел на Кремера; тот ответил ему тем же взглядом.

– Последняя шутка Шабанова, – пробормотал Кремер. – Очевидно, он записал это где-то сразу после событий в Верхней Часовне и собирался отослать мне по почте…

– Но он не знал твоего адреса.

– Ну, прислал бы на студию… Хотя, думаю, адрес он знал.

– Откуда?

– Откуда? Гм… Стас, послушай, о чем же он здесь пишет? «Время еще есть, наслаждайтесь… Окончательно, бесповоротно… Даже не узнаете…» Что все это значит? Что по его замыслам должно было произойти – или произойдет, даже без него?

– Едва ли произойдет, – проговорил полковник, – по крайней мере, скоро. Что бы это ни было, это должно быть связано с капсулами…

– Так что же у нас есть? Реально что?

– Профессор Скрябин.

– Но ты говорил…

– С тех пор кое-что изменилось, Шведов на месте не стоял…

– О! Призрачная фигура обретает плоть?

– Обретает… Во-первых, достали образцы почерка профессора и установили, что дневник действительно принадлежит ему. Во-вторых, по содержанию дневника… Того, что сохранилось… Можно предположить, что инициатива контакта исходила от профессора. Он искал кого-то, кто помог бы ему остановить работы в лабораториях или рассказать о них во всеуслышание, а нашел Шабанова. Если это случайность, я съем свою шляпу.

– Оставь мне кусочек… Так что профессор?

– Все-таки туманно… И с биографией его далеко не все ясно… Видишь ли, практически всю жизнь со студенческих лет он провел на закрытых объектах разного рода и разной степени секретности, так что… Никаких связей, кроме служебных. Но если профессор хотел передать подобное сообщение, или призыв, как хочешь называй, он выбрал бы человека, которому доверял безоговорочно…