Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда

Кремер подавил, загнал внутрь удовлетворенную улыбку. Он не убил и не искалечил Сергея Сомова. Одной фразой он превратил его в вечного беглеца, робкое загнанное существо, живущее в постоянном страхе. Он не сомневался, что через минуту после его ухода Сомов в панике побросает в чемодан что попало и помчится на вокзал. Он направился к двери.

– И мой тебе совет, Сомов, – бросил Кремер напоследок. – Не лезь ты в эти гангстерские игры. Они не для тебя.

– Я запросил о Чарском полковника Шведова, – сказал Горецкий, разливая кофе и добавляя в чашки коньяк. – Любопытная личность… Начать с того, что у него не один, а два частных санатория. Один под Москвой, в районе Рогинска, на берегу Синего озера…

– Рогинск? – Кремер взял чашку. – Это где живут богатеи?

– Не столько живут, сколько отдыхают. У них там, знаешь ли, местный курорт устроен. Не все же им по Флоридам разъезжать. Вот… А второй санаторий под Хабаровском, откуда, собственно, наш Чарский родом.

– Ого! Это уже интересно.

– Дальше будет еще интереснее. По сведениям Шведова, Чарский был знаком с профессором Кармазиным и как-то связан с теми ребятами, что действовали под прикрытием фирмы «Темников». Как Чарский с Голдиным вошли в контакт, неясно, но ведь о Голдине мы далеко не все знаем…

– Вот как. А что именно связывало уважаемого доктора с подобными типами?

– Ничего конкретного сказать нельзя, но эти его санатории…

– Что с ними такое?

– Это санатории для богатых, очень богатых людей. А среди такой публики весьма модно страдать нервными расстройствами. Вот их-то Чарский и лечит, причем весьма своеобразно.

– Как же?

– А он щедро потчует богатых пациентов особыми препаратами и выкачивает из них увесистую долю состояний.

– Особыми препаратами? Это что, наркотики?

– Что-то в этом роде. Под благопристойными вывесками, разумеется. Доказать тут вряд ли что можно, но бывали как будто случаи, когда расчувствовавшиеся под действием препаратов Чарского миллионеры подписывали завещания в его пользу…

– И вскоре умирали?

– Конечно. Но его добрая слава не продержалась бы и месяца, если бы многие из его пациентов умирали. Большинство возвращаются домой здоровыми – доктор Чарский умеет не только убивать, но и лечить, когда это диктуется интересами дела. А эти пациенты рекомендуют его санатории друзьям, потенциальным новым жертвам.

– Но все это только слухи?

– Больше чем слухи, но меньше чем факты. Это отчасти объясняет связи Чарского с темными личностями. Наркотики как компоненты его хитрых препаратов…

– Не вяжется тут что-то, Стас, – произнес Кремер с сомнением.

– Что?

– Если все верно, Чарский этот должен быть осторожной лисой, так?

– Так.

– А при подготовке похищения общается с исполнителями лично, без посредников. Пусть и в гриме, но грим, как мы знаем, не помог… Разве это логично?

– По-моему, вполне логично. Чем меньше людей в курсе дела, тем лучше. А чем длиннее цепь, тем она уязвимее… Тем более что исполнителей они с Голдиным все равно загодя приговорили.

– А вот в этом я не уверен.

– Почему?

– По тому, как развивались события. Убивать – дело рискованное, даже для них. А Голдин встретился с Павлом Сомовым после того, как вышел на меня. Думаю, он дал Павлу какие-то такие распоряжения, что и привели парня к гибели… Он опасался, что я выйду на Сомовых, но ведь до того я был вне игры, а значит, и опасности такой не было.

– Но они так и так планировали задействовать тебя. Почему же не позаботились о Сомовых заранее?

– Вот этот вопрос и меня занимает. И почему все-таки Чарский? Подготовить покушение Голдин вполне мог и без него. Создается впечатление, Стас, что каждый из них ведет или хочет вести свою игру, а вот какую… Словом, я еду в Рогинск.

– Я в этом и не сомневался, но…

– Что ты мне хочешь сказать? «Будь очень осторожен»? Буду. Мне хочется узнать побольше о Чарском к тому времени, как объявится Голдин. А он должен объявиться уже очень скоро…

– Я хотел сказать, не наткнуться бы тебе в Рогинске на Голдина. Он может и у Чарского скрываться.

– Может… Но тут ничего не угадаешь. Буду действовать по обстановке…

В ресторане отеля «Альпийский лыжник» Кремер завтракал в полумраке, создаваемом шторами на высоких окнах в виде арок. Отель назывался так потому, что под Рогинском существовало нечто вроде горнолыжных трасс для богатых отдыхающих. Конечно, местные горки – не Швейцарские Альпы, но если особо не придираться…

«Альпийский лыжник» был заселен едва на треть, так как летний сезон закончился, а зимний еще не наступил. Появление нового постояльца как будто не привлекло ничьего внимания. Кремер не мог прибыть сюда на своей «Ладе-Феррари», она не подходила к имиджу богатея. Поэтому он приехал на поезде. Всегда можно сделать вид, что его роскошная машина где-то неподалеку, а ему просто нравится ходить пешком.

Расплатившись, Кремер поднялся в свой номер. Одет он был так, как, по его разумению, и должен был одеваться денежный мешок на отдыхе. Для поправки на альпийскую экзотику у него имелась еще немыслимая, похожая на скафандр куртка и лыжная шапочка. Надев то и другое, он вышел из отеля.

Погода оставляла желать лучшего. Резкий неприветливый ветер швырял в лицо пригоршни колючего снега. Отыскать санаторий не составило труда – к нему вела единственная дорога в северном направлении, к тому же снабженная указателем. Через пятнадцать минут Кремер уже рассматривал санаторий издали. Он больше напоминал тюрьму, нежели лечебно-оздоровительное учреждение; во всяком случае, окружающие территорию двухметровые бетонные стены наводили на эту мысль. Но Кремер нечто подобное предвидел и запасся необходимым снаряжением. Рассмотрев все, что хотел рассмотреть, он походкой фланера вернулся в гостиницу. В номере он включил телевизор и принялся ждать ночи.

В три часа утра, никем не замеченный (даже ночной портье куда-то исчез из-за стойки), он пересек холл и вышел на улицу. Ветер стих; в невероятно прозрачном воздухе плыла круглая луна, соперничающая яркостью с вытянутыми наподобие огромных виноградин плафонами фонарей. Под курткой Кремера уместилась трехпалая стальная «кошка» с привязанным к кольцу нейлоновым шнуром. В карманах лежали фонарь и складной нож «крокодил» австралийского производства.

Последние коттеджи Рогинска остались позади. Дорога, ведущая к санаторию, освещалась плохо, но лунный свет заливал окрестности и давал возможность ориентироваться.

Над монументальными воротами санатория горела одинокая яркая лампа. Сомнения в том, что внутри засели у телемониторов церберы доктора Чарского, Кремер не испытывал. Он выбрал место подальше, где предательское сияние луны отгораживалось кроной раскидистого вечнозеленого дерева, о названии которого он гадать не стал.