Сергей Донской - И целой обоймы мало

Роднин резко подался вперед, словно собираясь боднуть упрямца.

– Это совпадает с моим мнением, – проговорил он обманчиво мягким голосом.

Несмотря на то, что время близилось к полудню, за окном заметно потемнело. В это было трудно поверить, но погода продолжала ухудшаться. Роднин включил настольную лампу, встал, надел просохший пиджак и принялся старательно застегивать пуговицы, словно не было для него занятия более важного и ответственного.

Бондарь, внутренне похолодев от предчувствия беды, напомнил:

– Вы собирались сказать мне что-то неприятное, товарищ полковник.

Прежде чем ответить, Роднин опустился в кресло, поерзал, усаживаясь поудобнее, и только потом соизволил разжать губы.

– Совершенно верно, – подтвердил он с кислой миной. – Я считаю, что хватит тебе в управлении отсиживаться, капитан. Пора проветриться на свежем воздухе.

– Вы о чем? – не поверил своим ушам Бондарь.

– Разве я не ясно выражаюсь? – Довольный произведенным эффектом, Роднин не удержался от ухмылки. – Понимаю, что ты предпочел бы торчать в Москве, но, увы, покой нам только снится. Завтра утром отправляешься в командировку. Вот так, и никаких гвоздей!

– Василий Степанович!..

– Возражения не принимаются, товарищ капитан.

– Какие могут быть возражения? – воскликнул Бондарь, проявляя необычное для него оживление.

– Вот именно, – строго произнес Роднин, продолжая наслаждаться ситуацией. Видеть искреннюю радость на лице Бондаря было все равно что стать свидетелем проявлений нежных чувств матерого волка.

– А я, признаться, думал… – Не договорив, Бондарь покачал головой.

– Что? – поднял брови Роднин.

– Что вы решили отстранить меня от оперативной работы.

– Понадобится – отстраню, не сомневайся.

– Спасибо, товарищ полковник, – с чувством сказал Бондарь.

– За что спасибо? – притворно удивился Роднин. – За то, что отстраню от работы?

– За доверие.

– Ну, доверие еще оправдать нужно.

– Оправдаем!

– Поживем – увидим. Для начала ответь мне на такой вопрос: три тысячи шестьсот тонн – это много или мало?

– Три тыщи шестьсот тонн чего? – насторожился Бондарь.

– Скажем, опиума-сырца, – сказал Роднин, скрестив руки на груди, отчего лацканы его узковатого пиджака некрасиво покоробились.

Если бы он знал, что таким образом выставляет напоказ разводы соли под рукавами, он не стал бы принимать такую рискованную позу, но в быту полковник был сущим ребенком. Он принадлежал к числу тех мужчин, которые до глубокой старости не умеют самостоятельно повязывать галстук и превращают в уголья любое блюдо, поставленное разогреваться на плиту.

– Опиума? – Бондарь едва подавил желание присвистнуть. – Это же целый железнодорожный состав, а то и два!

– Совершенно верно, – кивнул Роднин. – Обычно из Афганистана в Россию попадает три тысячи тонн наркоты в год, но нынче у пуштунов выдался небывалый урожай. Ты хорошо переносишь жару?

Вопрос прозвучал неожиданно.

– Вы собираетесь отправить меня в Афган? – опешил Бондарь.

– Ближе.

– К таджикам?

– Таджики могут спать спокойно, – усмехнулся Роднин, исподтишка любуясь своим лучшим сотрудником. – Они ни в чем перед тобой не провинились.

– В Азербайджан? – продолжал гадать воспрянувший духом Бондарь. – В Казахстан?

– Тебе когда-нибудь доводилось бывать на Волге?

– Смотря где. Волга большая.

– И впадает она в Каспийское море, – уточнил Роднин, решив, что пора переходить к делу. – В Астрахань поедешь, капитан. Арбузы, правда, еще не созрели, но места там колоритные. – Он мечтательно причмокнул губами.

– Надеюсь, – произнес Бондарь, – вы посылаете меня не с инспекцией бахчевого хозяйства Астраханской области?

Он улыбнулся, как человек, у которого внезапно заныли зубы. В чувстве юмора у него недостатка не было, но зубоскалить Бондарь не любил. Причиной тому были всевозможные юмористические передачи, заполонившие телеэфир. Завидев на экране, к примеру, Петросяна, Бондарь спешил перескочить на другой канал, а при появлении Ефима Шифрина вообще выключал телевизор. Мужчины, избравшие безудержное хохмачество в качестве профессии, вызывали у него чувство глубочайшего недоумения и досады.

– Что скривился? – насмешливо спросил Роднин, внимательно наблюдавший за подчиненным. – Чем тебе Астрахань не угодила? Нормальный русский город. Областной центр.

– Знаем мы эти областные центры, – откликнулся Бондарь. – Сонное царство. Рай для разомлевших на жаре кур и поддатых велосипедистов. Брага, семечки, старухи на завалинках.

– Ошибаешься, – спокойно возразил Роднин. – Благодаря демократическим преобразованиям общества жизнь в Астрахани бьет ключом. Все как в лучших домах Европы – плутократы-дегенераты, киллеры да наркодилеры. Не соскучишься.

– Хм. И туда, значит, добрались.

– А как же? Да у нас нынче в каждом селе свой мафиози имеется. Плюс бригада. Не обязательно механизированная.

– И что я должен делать в Астрахани? – поинтересовался Бондарь.

– Задание очень ответственное. – В подтверждение своих слов Роднин хлопнул ладонью по крышке стола. – Я хочу, чтобы ты привез оттуда как можно больше чеков.

– Чеков? Что это значит? Я должен буду делать контрольные закупки в тамошних магазинах?

– «Чек» – это разовая порция героина на продажу. Примерно одна четвертая грамма. Стандартная доза.

– Стандартная , – с горечью повторил Бондарь. – Дожили.

– Давай без размазываний ностальгических соплей. – Рука полковника вторично опустилась на стол. – Менять можно только настоящее и будущее, но никак не вчерашний день. Что было, то было. Что будет, во многом зависит от нас с тобой. Согласен?

– Не думаю, что привезенные мной «чеки» изменят жизнь к лучшему.

– Ошибаешься, капитан. Президент дал жесткую установку на перекрытие всех каналов поставок наркоты. – Роднин приосанился, будто получил президентский наказ лично, из первых рук. – Эта гадость прет к нам из Афгана через границы с азиатскими республиками, будь они неладны.

– Республики? – спросил Бондарь.

– Границы.

– Для них термин специальный придумали. Прозрачные, мол.

– Вот-вот, – вздохнул Роднин. – Ломать не строить. Похерили погранслужбу, а восстанавливать кто будет? Пушкин?

Бондарь поймал себя на желании напомнить полковнику про «ностальгические сопли», но удержался. Начальство не любит критики в свой адрес. А кто любит?

Ситуация, вкратце обрисованная Родниным, была тревожной. Киргизы, таджики и казахи, поставляющие афганскую «дурь» в Россию, не желали бросать это прибыльное занятие, поскольку в противном случае были обречены на голодную смерть. У них героин стоил невероятно дешево – например, в Казахстане приобрести дозу можно было за 200 тенге, то есть за 40 рублей.