Сергей Донской - В России жить не запретишь

В наступившей тишине было слышно, как трещат в огне пылающие сучья да сухо постреливают угольки, выбрасывая в темноту россыпи алых искр. Мужчины, освещенные костром, походили на два неподвижных изваяния, лишь глаза их искрились, отражая отблески пламени.

Две пары рубиновых огоньков в ночи.

Когда Реутов заговорил, то вид у него был такой, словно он не к сидящему напротив обращается, а к темной стене леса за спиной Бондаря:

– Что такое нынешний штаб округа и какие в нем дела творятся, рассказывать не стану, ты не маленький, сам соображаешь, что к чему… любитель одиноких прогулок. – Реутов пасмурно улыбнулся. – И высоким армейским чинам я бы на твоем месте не доверял.

– Почему? – коротко спросил Бондарь.

– Генерал Конягин, поручивший тебя моим заботам, чувство меры давно потерял, вместе с совестью. Я полагаю, что командовать ему недолго осталось, как и самому начштаба Воротюку. Уж очень оба увлеклись, рылами дуб подрывая, по уши перепачкались, не отмыться. – Реутов хохотнул, хотя было заметно, что ему совсем не весело, скорее наоборот.

– Хотите мне что-то конкретное сообщить? – спросил Бондарь, сохраняя нейтральное, почти безразличное выражение лица. – Я в баснях не силен, плохо воспринимаю всяческие иносказания. Что за дуб?

– Тот самый, с которого желуди сыплются. В виде звезд на погоны и всяческих привилегий.

– А если без аллегорий?

Реутов сплюнул в костер.

– Скажу напрямик. Я вояка. Выполняю приказы. Один из них, тот, что касается отправки тебя к черту на кулички, мне не нравится, но выполнить его я обязан. А ты? Тебя ведь присяга не держит, субординация не поджимает. Почему бы тебе не отказаться? – Реутов подался вперед. – Дело темное, почестей не сулящее. Сошлись на понос, на радикулит с коклюшем и поезжай домой. Никто тебя не осудит.

– Еще как осудит, – возразил Бондарь.

– Кто?

– Тот, кто мне каждое утро в глаза смотрит, когда я бреюсь. Собственное отражение. Его ведь не проведешь, товарищ полковник. Я слово дал.

– Ну да, ну да, – закивал Реутов, морщась как от зубной боли. – Сам когда-то таким же был. Честь, долг, верность данному слову…

– Разве это плохо? – спросил Бондарь.

– Как тебе сказать. – Реутов помялся. – Взять хотя бы меня, я в полковниках до сих пор хожу, потому что слишком долго во всякие идеалы верил. А мог бы давно в генералы выбиться.

– Без чести и совести? – Тон Бондаря был подчеркнуто ровным.

– Их тысячи, таких вариантов. Но вот беда, все они приводят к одному результату. На свет появляется очередной баловень судьбы с надутыми щеками. А ты исчезаешь. Тебя, прежнего, нет. – Реутов подбросил в огонь сучьев и, наблюдая за взметнувшимися языками пламени, глухо произнес: – Тебя подставят, как пить дать подставят. Грязная игра затевается, поверь. Шансов у тебя вернуться – ноль целых ноль-ноль– ноль тысячных. Вот какого исчезновения тебе следует опасаться, парень. Физического.

– Убить меня не так-то просто, – сказал Бондарь, задумчиво поджигая один прутик за другим. – Вот вы бы сумели, товарищ полковник?

– Хм, если ты тот, за кого я тебя принимаю, то насчет рукопашки не уверен, – признался Реутов. – Староват я для подобных упражнений.

– А как насчет стрельбы?

– Ну, тут мне равных мало, это я тебе без бэ говорю. – Седой спецназовец не сдержал самодовольную улыбку. – В тире молодняк меня еще обставит, за счет острого зрения. Но на пересеченной местности я царь и бог.

– Давайте попробуем? – предложил Бондарь, изображая всем своим видом ленцу и расслабленное благодушие. – Изобразим Онегина с Ленским. Надеюсь, часовые на выстрелы не сбегутся?

– На территорию спецназа ни одна падла без предварительного согласования не сунется, – заверил его Реутов, дыша луком. – У нас тут свои правила внутреннего распорядка.

– И дозоры свои, – продолжил Бондарь, догадываясь, что с самого начала полковника страхуют его орлы, которым велено не обнаруживать своего присутствия.

– Допустим. – Взгляд Реутова сверлил собеседника, словно пытаясь проникнуть в его мысли. – Только как мы стреляться станем? Холостыми патронами, что ли?

– Меня один хороший инструктор на Алтае иначе натаскивал. Берешь в левую руку мишень, в правую – ствол. Кто больше дырок в чужой мишени наделал, тот и победил.

– А если я тебе плечо прострелю, как бы ненароком? – предположил Реутов. – Тебя ведь тогда на задание не пошлют, верно?

– Попробуйте. – Бондарь ответил полковнику прямым взглядом. – Но у нас на Алтае такое правило было: кто заденет противника, тот считается проигравшим.

– Заметано, – сказал Реутов, вставая. – Жди меня здесь, я скоро. Ты какой пистолет предпочитаешь?

– Лишь бы не китайской сборки.

– Подобного дерьма не держим-с. Предлагаю «пээсэмы», годится?

– Именно то, что надо, – кивнул Бондарь. – Пистолетик легкий, плоский. А для того, чтобы картонку продырявить, крупный калибр не обязателен.

– Но учти, – предупредил Реутов уже на ходу, – если ты мне одну из своих малокалиберных пуль между глаз засадишь, то жить тебе после этого всего ничего. Тебя с самого начала на мушке держат.

– Состояние привычное, товарищ полковник, – беззаботно откликнулся Бондарь. – Я всю сознательную жизнь у судьбы под прицелом. Это даже бодрит.

Прежде чем исчезнуть в темноте, Реутов обернулся и отчетливо произнес:

– Красиво сказано, но предупреждаю наперед: специалистов уважаю, пустобрехов и мудозвонов презираю до пятого колена.

– Тогда у нас есть шанс подружиться, – бросил Бондарь ему вдогонку.

– Если живы останемся.

Условились сходиться вблизи освещенного костром пятачка, кто откуда вынырнет, без всяких джентльменских отсчетов, без жребия и очередности. Все, как в реальном ночном бою, только вместо голов или сердец под пули подставляются картонки. Их заготовили размером с развернутую книгу, договорившись держать эти своеобразные мишени на отлете, подальше от жизненно важных органов, как мрачно высказался Реутов. Похоже, он уже жалел, что затеял эту спонтанную дуэль, и только профессиональная гордость не позволяла ему пойти на попятный. Палить по едва белеющим в темноте мишеням – опасное занятие. То ли сам на пулю нарвешься, то ли случайно в противника попадешь. Будут разряжены две полные обоймы, прозвучат шестнадцать выстрелов. Много ли шансов не попасть друг в друга и не обзавестись сквознячком в черепной коробке? По прикидкам Реутова получалось: нет, таких шансов не много.

– Ты меня как сопливого пацана на подначку купил, – раздраженно сказал он перед тем, как противники разошлись в разные стороны.

– Откажитесь, – равнодушно предложил Бондарь. – Это даже не будет засчитано как поражение.