Сергей Донской - В России жить не запретишь

Продолжая следить уголком глаза за Вороном, Бондарь еще раз прошелся взглядом по территории лагеря. Норы землянок попытались соединить ходами сообщения, но лишь одну траншею докопали до конца, а остальные бросили, оставив лопаты торчать в земле. Какой-то умник догадался повесить на ветку дуба зеленую тряпку мусульманского знамени, которое не реяло на ветру, а уныло свисало вниз, вряд ли наполняя сердца ваххабитов чувством гордости за их великую миссию. Маскировочную сеть над лагерем натянуть не удосужились, полагая, что густые кроны деревьев отлично скрывают место от обзора с воздуха. Зато над костром был устроен корявый навес, призванный частично рассеивать дым и гасить искры в ночи. Довольно глупая затея, учитывая количество мусора, разбросанного вокруг лагеря. Обнаружить его было не сложнее, чем чирей на заднице.

– Ох и обнаглели же вы, сволочи, – покачал головой Бондарь, глядя на удалых боевиков, неспешно встающих с земли и собирающихся в толпу, отдаленно напоминающую шеренгу. – Дома взрываете, вертолеты сбиваете, в Грозный наведываетесь как к себе домой…

Черный Ворон действительно прохаживался перед своими воинами, отдавая им последние инструкции. Бондарь обратил внимание, что жестикулирует вожак только левой рукой, потому что правую старается не отрывать от автомата, висящего на плече. Это означало, что его авторитет непререкаем лишь до тех пор, пока в его магазине остаются патроны. Стоило повнимательнее приглядеться к лицам бойцов, внимающих Ворону, и сразу становилось ясно: среди них немало таких, которые спят и видят себя на его месте.

Борцы за независимость, мать вашу. Патриоты хреновы. Пауки в банке.

Только осторожность помешала Бондарю презрительно сплюнуть вниз. Где-то поблизости могли таиться часовые, хотя, учитывая общий бардак, скорее всего, они находились возле костра, выковыривая волокна баранины из зубов. Неплохо бы их вычислить и убрать в первую очередь, чтобы не наткнуться ненароком при отходе из лагеря. Впрочем, это не столь важно. Как только отпадет необходимость таиться, Бондарь сможет пользоваться огнестрельным оружием, а при таком раскладе он готов был сразиться хоть со всем воинством Ворона, слишком неряшливым, суетливым и бестолковым, чтобы представлять собой реальную угрозу. Махновцы, архаровцы на кавказский лад. И это с ними не может справиться военная машина великой России? Бред, полный бред, подумал Бондарь, качая головой. Страна, победившая фашизм, не имеет права пасовать перед горсткой опаршивевших бандитов, шляющихся по горам и лесам. А если это происходит, то что-то неладное творится в Российском государстве. Неужели рыба, так долго гнившая с головы, уже благополучно протухла до кончиков плавников? Неужели еще чуть-чуть – и Россию растерзают орды иноземных варваров?

– Надеюсь, я до этого не доживу, – прошептал Бондарь. – Надеюсь, вы тем более до этого не доживете, – добавил он, глядя на чеченских боевиков.

Две трети их уже направлялись в лес, постепенно выстраиваясь в затылок друг другу. Восемь человек во главе с Вороном остались на поляне, провожая уходящих отнюдь не печальными взглядами. В их распоряжении оставались запасы еды, выпивка, девушка, которую можно будет поочередно насиловать, покалывая ее ножами, пока она не умрет от обилия впечатлений. Но все это были детские игрушки в сравнении с тем сюрпризом, который ожидал их в самом ближайшем будущем.

– Я иду, – предупредил Бондарь, соскальзывая с дерева с непринужденной грацией большой кошки.

Он увидел все, что хотел увидеть. Он узнал все, что должен был узнать. Теперь он шел искать, и горе тому, кто не успеет спрятаться.

В землянке потемнело: это спускающаяся фигура на мгновение заслонила дневной свет, после чего перед Алисой появился Черный Ворон, баюкающий на плече свой неизменный автомат.

– Трусы просушила? – спросил он, ухмыляясь.

– Просушила, – ответила Алиса, постаравшись придать своему голосу независимую интонацию. – Только вы лучше о гигиене своих архаровцев беспокойтесь. А то несет от них, как от оживших мертвецов. Падалью.

– Падалью, – повторил Ворон. – Твое счастье, что нас сейчас никто не слышит, иначе мне пришлось бы убить тебя на месте. Не смей оскорблять чеченских воинов, идиотка. Между прочим, настоящий чеченец подмывается несколько раз на дню, даже находясь в плену у русских. Правда, так бывает в настоящей тюрьме, а не в зиндане, где чистой воды не дождешься.

– Что такое зиндан? – спросила Алиса, машинально покосившись на упаковку минералки, дожидающуюся, пока жажда пленницы не станет сильнее ее здравого смысла. Ворон проследил за ее взглядом, коротко хмыкнул и пояснил:

– Зиндан – это яма. Глубиной четыре-пять метров. Все, что ты видишь со дна ямы, это небо, маленький клочок неба.

– А мне отсюда даже неба не видно, – напомнила Алиса. – Значит, ваша землянка еще хуже зиндана.

– Ты так считаешь? – Ворон криво улыбнулся. – Года два назад меня арестовали в горном селе Тевизан. Арестовали, избили и бросили на дно ямы, вырытой на территории сорок пятого полка МВД. Все федералы, сколько их там было, ходили испражняться и мочиться в новую яму. – Глаза Ворона сделались похожими на пару угольков, тлеющих в полумраке. – А в перерывах они просто стояли вокруг и плевали вниз, – глухо продолжил он. – Ты полагаешь, что после этого я стану обращаться с русскими пленниками как– то иначе?

– Но я-то вам ничего плохого не сделала…

– Разве это что-то меняет? Как я могу не ненавидеть русских? – Ворон скрипнул зубами. – Вы всегда жили в Чечне, работали на наших заводах, в наших колхозах, хоронили своих стариков в нашей земле. А когда началась война, все русские, которых мы считали добрыми соседями, ходили по нашим домам вместе с федералами и тыкали пальцами: вот эти меня притесняли, вот эти и эти. Хватайте их, они ваххабиты. Чеченцев увозили, а потом их находили либо искалеченными, либо мертвыми, либо не находили вообще. А вы, русские, вселялись в наши дома, садились за наши столы, спали на наших кроватях.

– Неправда! – воскликнула Алиса. – Я никогда не бывала в Чечне.

– Значит, здесь побывал твой дед, отец, дядя, племянник, соученик, просто знакомый, знакомый твоего знакомого. Это уже не важно. – Ворон насупился. – Любая несправедливость порождает ненависть, а ненависть порождает месть. Необратимую, как горный поток. Вы никогда нас не победите, сколько бы вас ни было. Мы сметем вас с лица земли, затопим ваши города и села.

– Почему? – вырвалось у Алисы, смутно почувствовавшей реальность угрозы, заключенной в словах чеченца, возвышающегося над ней в полумраке землянки. – Нас много, а вас мало.