Сергей Донской - В России жить не запретишь

– Мы будем пить из луж?

– А ты полагаешь, что здесь под каждым кустом припрятана упаковка тонизирующих напитков?

– Джин-энд-тоник сейчас бы не помешал, – мечтательно протянула Алиса.

– Есть вещи получше, – сказал Бондарь, вскрывая упаковку боевого стимулятора. – Попробуй-ка. – Он протянул девушке две таблетки и фляжку, воды в которой осталось на самом донышке. – Проглотишь, запьешь, через пять минут кузнечиком запрыгаешь.

– Это что-то вроде экстази?

– Экстази пусть ваши диджеи заглатывают, чтобы языком трепать без перерыва, – проворчал Бондарь. – У тебя на ладони так называемые боевые стимуляторы. Плохие командиры пичкают ими солдат перед атакой. У самых слабых силы появляются, у трусливых – бесстрашие.

– А как поступают хорошие командиры? – спросила Алиса, недоверчиво разглядывая белые, в серую крапинку, таблетки.

Бондарь выбросил измочаленную травинку, уставился вдаль и ответил:

– Они сами по себе стимуляторы.

– Значит, ты не очень хороший командир, – констатировала Алиса, запивая подношение водой из фляжки. – Ты не в силах заразить меня собственным примером.

Бондарь ухмыльнулся. Эта городская девушка продолжала хорохориться, что говорило в ее пользу. Многие современные мужчины уже давно раскисли бы, проявляя себя безвольными слизняками, раздавленными тяжестью выпавших на их долю испытаний. А Алиса держалась. Шутила. И если уж плакала, то утирала глаза отнюдь не женским жестом.

– Я не в силах заразить тебя своим примером, – сказал Бондарь, – потому что ты никудышный вояка. Но в разведку я бы с тобой пошел.

– Я с тобой тоже, – призналась Алиса. – Если быть точной, то уже пошла. Спасибо, что возишься со мной.

– Благодарить будешь, когда возвратимся домой.

– Я хоть сейчас готова. – Алиса многозначительно повела бровями.

– Энергия бьет через край? – вкрадчиво осведомился Бондарь. – Молодая кровь играет?

– Что-то вроде того.

– Тогда подъем, – скомандовал Бондарь, выдергивая рюкзак из-под расслабленных ног девушки.

– Наконец-то, – обрадовалась Алиса. – А то твои стимулирующие таблетки подействовали на меня весьма специфическим образом. Признайся, ты не возбудитель мне подсунул, Женя?

– Будешь много болтать – накормлю слабительным, – пригрозил Бондарь и отвернулся.

От его спины веяло таким холодом, что Алиса не решилась прильнуть к нему хоть на секундочку, как того хотелось.

Дождь, как это часто бывает в горах, собрался неожиданно. Еще несколько минут назад облачные хмари клубились вокруг далеких горных вершин, а теперь голубизна неба сменилась серой пеленой, поглотившей краски и звуки летнего дня. Сделалось сумеречно, хотя до вечера было еще далеко. Сразу за редкой линией кустов, перед которой остановились путники, начиналась пологая долина. В ее нижней части виднелись обгоревшие останки вымершего поселка. Присмотревшись, можно было заметить проходящую мимо дорогу. Автомобилей на ней не было, если не считать ржавого автобуса без колес. Судя по проросшей в колеях траве, здесь давно никто не ездил. И не жил.

– Как дела? – спросил Бондарь, обернувшись к присевшей на корточки Алисе.

– Отлично, – соврала она.

На ее бледных щеках рдели розы лихорадочного румянца, лоб лоснился от испарины, на висках и шее проступили вздувшиеся вены. Действие стимуляторов заканчивалось, начинался период так называемого «отходняка», схожий с сильнейшим похмельем.

– Еще полчасика выдержишь? – спросил Бондарь.

– Хоть десять часов, – пропыхтела Алиса. – Особенно, если ты дашь мне еще парочку своих волшебных таблеток.

– Не дам, – покачал головой Бондарь. – Подстегивать непривычный к физическим нагрузкам организм опасно.

– Я больше не могу, – призналась Алиса, роняя голову на грудь.

В том, что она совершенно вымоталась, не было ничего странного. Удивительно было как раз то, что она доплелась до места очередного привала. Стоило лишь взглянуть на ее ноги и представить себе, сколько весят надетые на них ботинки, чтобы восхититься выносливостью девушки. Однако Бондарь не привык восхищаться вслух. Вместо этого он буркнул:

– Если станет совсем невмоготу, скажи. Я тебя понесу.

Алиса подняла завешенное волосами лицо:

– Как жених невесту?

– Как Ленин – бревно.

– Сравнивать девушку с бревном некрасиво.

– Беру свои слова обратно, – сказал Бондарь. – Я понесу тебя, как мешок с картошкой.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент. Вот если бы я сравнил тебя с мешком авокадо, тогда другое дело.

Алиса фыркнула. Бондарь снова раздвинул листву, вглядываясь в открывшуюся взору долину. Возможно, когда-то здесь функционировал нелегальный нефтезаводик, гнавший вонючий желтый бензин, за который платили пахучими зелеными купюрами. Теперь это раздолье закончилось. Поселок был уничтожен то ли враждующими тейпами чеченцев, то ли федеральными войсками, но факт оставался фактом: единственным уцелевшим зданием была приземистая кошара на отшибе, криво прилепившаяся к пригорку. Ее прохудившаяся крыша сулила хоть какое-то укрытие от дождя, первая капля которого уже упала на щеку Бондаря. Сам он предпочел бы переночевать под открытым небом, но, покосившись на девушку, принял иное решение:

– Идем. Впереди нас ждет ужин и кров над головой.

– А двуспальная кровать? – осведомилась Алиса, разгибая поясницу с грацией столетней старухи.

– Качественный секс взбодрил бы меня немного.

– Качественный секс загнал бы тебя в могилу, – отрезал Бондарь, успевший привыкнуть к шуточкам подобного рода.

– Так убей меня, – оживилась Алиса, – я не против.

– Если мне и хочется кого-нибудь прикончить, так это твоего супруга.

– С ним я сама разберусь. Ты не тронешь его и пальцем, договорились?

– Дело хозяйское, – буркнул Бондарь.

Его взгляд не выражал ровным счетом ничего. Так смотрят хищники, притворяющиеся, что их абсолютно не интересует ускользнувшая из-под носа добыча.

Некоторое время они молча шагали по косогору, вздрагивая от попаданий дождевых капель, холодных и тяжелых, как свинец. Серая пелена окутала долину. Попадавшиеся по пути валуны походили на кости и черепа доисторических чудовищ. Было очень тихо, только редкий дождь шуршал по одежде. Приближающаяся кошара была окружена утоптанной землей, сквозь которую до сих пор не сумела пробиться трава. Но запаха навоза не ощущалось, и овечьего блеяния не было слышно. Здесь царило запустение. Глядеть на крохотные черные окошки кошары было неприятно. Словно в глаза слепцу заглядываешь. Всеми покинутому слепцу, спятившему от одиночества.

– Не слишком уютный домик, – заметила Алиса, когда они проникли на территорию пустого загона, окруженного полуразвалившейся оградой. – Как могут люди жить в таких лачугах, не понимаю.