Сергей Донской - В России жить не запретишь

– Дальше сама! – крикнул ей Бондарь.

– А ты?

– Вперед! Я догоню.

Беспорядочно размахивая злополучной рубахой, Алиса снова полезла вверх. Из-под ее ног катились каменистые осыпи, из ее груди вырывались судорожные стоны, напоминающие всхлипы. Долго такого темпа она не выдержит. Это не из клуба в клуб порхать с веселой компанией. Бондарь расстегнул подсумок с гранатами, вглядываясь вниз, откуда, мелькая между стволами, наползали боевики, разбившиеся на два отряда, чтобы зажать добычу в клещи. Бой был неизбежен. Совершенно ненужный, опасный, неравный бой, шум от которого уже разнесся по всей округе. Что ж, терять было нечего, кроме жизни. Двух жизней. Своей и чужой, которую взялся спасать Бондарь.

– Из России, с любовью, – прохрипел он, метая вниз ребристое яйцо первой гранаты со снятой чекой. Два гостинца полетели налево, два – направо. Каждой твари по паре, мысленно прокомментировал Бондарь, когда загремели взрывы, перемежаемые паническими воплями преследователей. Сами они не имели возможности добросить гранаты до занимающего стратегическую высоту противника, поэтому просто возобновили огонь, который показался Бондарю значительно более жидким, чем в начале погони. Осколочные «Ф-1» неплохо проредили ряды боевиков.

Подмывало добавить еще парочку «киндер– сюрпризов», но их следовало приберечь на закуску. Не дожидаясь, пока преследователи определят его местонахождение, Бондарь снова побежал наверх, безошибочно отыскивая уступы природных ступенек, от которых было удобно отталкиваться подошвами. Когда он настиг Алису, она уже не просто помогала себе руками, а ползла на четвереньках, сопя, как самый шумный, самый медлительный в мире паровоз. Автомата при ней не было – куда-то подевался во время панического отступления, – зато проклятая рубаха волочилась следом, словно от ее наличия зависело Алисино будущее.

– У «чехов» мешок с крысами, – придумал на ходу Бондарь, поравнявшийся с девушкой.

– За… зачем? – пропыхтела она.

– Сунут в мешок по пояс, завяжут…

– И что?

– Крысам придется прогрызать себе выход. Догадываешься, через какие органы тела?

При этих словах у Алисы открылось то, что называется в спорте вторым дыханием. Повизгивая, как если бы зубастые твари уже подбирались к ее нежной плоти, она набрала вполне приличную скорость, яростно продираясь сквозь заросли, сминая кусты, кроша ногами трухлявый валежник. Боевики не отставали, хотя опять временно прекратили бесполезную стрельбу. Лишь прерывистое дыхание многих людей оглашало лес – странный, противоестественный, угрожающий шум на фоне беззаботных дробей дятла да птичьего щебета.

– Не останавливайся! – крикнул Бондарь Алисе, переводя автомат в режим одиночной стрельбы. – Продолжай в том же духе… Крысы!

До вершины гребня оставалось метров сто, всякий беглец постарался бы поскорее добраться туда, чтобы затеряться в чаще, сбежав вниз, но Бондарь не был всяким. Он прекрасно знал, что чеченцы легко возьмут след, маскировать который некогда. И еще он знал, как полезно действовать порой вопреки логике, наперекор здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Укрывшись за упавшим стволом, Бондарь вскинул автомат и превратился в его дополнение, чутко реагирующее на каждое постороннее движение в пределах досягаемости пуль. Банг! Сраженный горец всплеснул руками и покатился под откос, увлекаемый вниз своим рюкзаком, набитым боеприпасами. Банг! Лопнула неосторожно высунувшаяся из-за дерева лохматая башка. Банг! Пораженную пулей физиономию перекорежило, как восковую маску, попавшую в огонь. Банг… банг… банг… Ни одного промаха, ни одной пули, выпущенной напрасно.

Автоматы уцелевших затрещали наперебой, точно насмерть перепуганные сороки. Ствол, за которым лежал Бондарь, превратился в подобие тамтама, из которого выбивались тревожные ритмы. Казалось, шальные пули заполнили все пространство, подобно свирепым металлическим пчелам, мечтающим лишь о том, как бы укусить побольнее. Насмерть.

– А! – вскрикнул Бондарь. И еще разок, уже тише, протяжней, жалобней: – А-а, с-суки…

После чего умолк. Чеченцы, купившись на эту нехитрую уловку, выломились из зарослей всей гурьбой: четверо слева, шестеро справа. Мало их учила война. Что ж, последний, самый главный урок взялся преподнести им целый и невредимый Бондарь, переключивший «калашников» на стрельбу очередями. Тела боевиков затряслись, как в общем припадке падучей. Они что-то орали, нелепо подпрыгивая, кружась на месте, цепляясь друг за друга. Они еще надеялись выжить, хотя, по существу, были мертвы. Ствол автомата двигался из стороны в сторону по горизонтали, пресекая любые попытки преследователей повернуть обратно или открыть ответный огонь. Не полагаясь на одни только пули, Бондарь метнул влево и вправо по гранате, а сам приник к земле, пережидая близкие взрывы. Ухнуло почти одновременно, да еще как ухнуло! Пока по лесу гуляло эхо и осыпалась, шурша листвой, земля, Бондарь отшвырнул автомат с пустым магазином и выхватил пистолет с заряженной под завязку обоймой, но в этом уже не было необходимости. Живая сила противника превратилась в мертвую.

Опасность миновала. Чтобы возникнуть в следующий раз неведомо где, неведомо когда.

– В жизни ничего подобного не видела, – сказала Алиса.

Взгляд у нее был пустой, а голос безжизненный. Она стояла позади Бондаря в наброшенной на плечи рубахе и, глядя на распростертые повсюду трупы, качала головой. Незакатанные рукава рубахи свисали чуть ли не до колен, придавая девушке сходство с печальным Пьеро, но, вместо того чтобы пожалеть ее, Бондарь грозно нахмурился:

– Это еще что за новости? Ты почему здесь?

– На всякий случай, – ответила Алиса. – А вдруг бы тебе понадобилась помощь.

– Чем же ты мне собиралась помочь, хотел бы я знать? И где твой автомат, боец Сундукова?

– Я больше не Сундукова. А автомат пришлось бросить. Тяжелый.

– Что же мне теперь с тобой делать? – осведомился Бондарь. Тон его по-прежнему оставался грозным, хотя в глазах плясали веселые огоньки, которых понурившаяся Алиса видеть не могла.

– Не знаю, – тихо сказала она, по-детски шмыгнув носом.

– А кто знает?

– Тоже не знаю. – Немного поразмыслив, Алиса предположила: – Автоматы можно новые набрать. Сколько угодно.

Бондарь издал смешок, замаскированный под кашель.

– Чтобы ты их потом опять бросала где попало?

– Я больше не буду.

Это прозвучало настолько по-детски, что изображать гнев дальше стало невозможно.

– Ладно, прощаю, – проворчал Бондарь. – Только застегнись, в конце концов. У меня твой стриптиз вот где сидит. – Он провел ребром ладони по горлу.

Беспрекословно выполнив приказ, Алиса переступила с ноги на ногу.