Сергей Донской - В России жить не запретишь

– Убери эту гадость! – крикнул он, поражаясь тому, как сипло звучит его голос. Точно мороженым на холоде объедался несколько часов кряду.

– Гадость? – изумилась Лариска. – Что естественно, то не безобразно, глупый. У тебя ведь тоже нечто подобное имеется, а?

– Не твое дело.

– Как же не мое, когда очень даже мое!

Вот тут-то она его и прихватила по-настоящему. Уже не за руку. А через несколько минут, когда они, задыхаясь, лежали на полу кабинета, прислушиваясь к бешеному биению своих сердец, Никита Сундуков отчетливо понял, что это судьба. Нет, не случайно он нанялся репетитором именно в дом Павла Игнатьевича Конягина, а не в какой-нибудь другой. И спутался с генеральской внучкой тоже не напрасно. Компьютер, напичканный секретными сведениями, был тем самым кладом, найти который мечтает каждый. У всякого товара есть свой купец, нужно только подсуетиться, чтобы груда электронных блоков, проводов и деталей превратилась в не менее внушительную кучу денег.

И он подсуетился. Все продумал, просчитал, подготовил. Осталось сделать еще один шаг, самый главный. Решающий. Тот, после которого назад уже не повернешь…

Никитины размышления были прерваны воплями, очень напоминающими те, которые могла бы издавать изловленная хорьком курица, уже полузадушенная, но все еще бешено трепыхающаяся. Ее руки вцепились в его волосы, норовя выдрать их с корнем. Всякий раз, когда Лариска выгибалась дугой, ее влажные ягодицы отклеивались от кожаного дивана с неприятным чмокающим звуком.

Он с отвращением оторвался от ее сотрясаемого крупной дрожью тела и вытер губы тыльной стороной ладонью.

– Ми… миленький, – пролепетала она, продолжая подергиваться. – Ко… котик мой.

– Ко-кошечка моя, – передразнил Никита. – Ку-курочка.

До Лариски, зациклившейся на собственных ощущениях, его ядовитый мессидж не дошел. Колыхаясь на диване бледной медузой, она потянулась к нему:

– Иди ко мне…

– В другой раз. – Никита встал и, волоча по полу съехавшие на лодыжки брюки, поплелся в ванную.

– А ты разве не хочешь? – изумилась она, приподнявшись на локтях.

– Потом, – пообещал он, сверяясь с часами. – Самое время заняться английским, только теперь без всяких фокусов.

Очутившись в ванной, он первым делом плюнул в свое отражение и не вытирал плевок до тех пор, пока хорошенько не прополоскал рот, изведя добрую половину тюбика зубной пасты. На языке остался стойкий вкус мяты. Как будто он весь день эту чертову мяту жевал… с тухлой селедкой вперемешку. Он опять сплюнул, на этот раз в раковину. Досуха вытер зеркало, воспользовавшись одним из полотенец. Натянул брюки, не забыв приласкать пальцами предмет, хранившийся в правом кармане. Снова взглянул на часы. Охранники, дежурящие в подъезде, всегда заносили в журнал время прибытия и убытия каждого визитера. Уроки английского в генеральской квартире длились, как правило, два часа, так что не стоило нарушать эту добрую традицию. Вселенского хая, разумеется, не миновать, фамилия исчезнувшего репетитора будет объявлена во всеросийский розыск, но это будет уже потом, когда Ларискин дед вернется домой. Когда будет уже поздно. Слишком поздно.

– Then it’s far too late, – произнес Никита с чувством, расчесывая растрепанные Лариской волосы.

Неприятный привкус во рту улетучился, собственное отражение нравилось ему все больше и больше. Красивый, опрятный, стильный, уверенный в себе молодой человек, твердо знающий, чего он хочет в этой жизни и как этой цели добиться. Человек действия. Пути к отступлению готовы, приобретен новый паспорт, на его владельца записана квартира в далеком украинском городке с разбойничьим названием Бендеры. Его там сам Интерпол не сыщет, не то что сиволапая российская милиция. А годика через два-три, когда все забудется, он, может быть, возвратится в Москву. Если, конечно, не предпочтет осесть где-нибудь за границей, благо деньги скоро появятся, много денег. Сознание этого бодрило не хуже освежающего душа, который он, впрочем, так и не принял.

Обдумывая операцию, Никита Сундуков учел все, кроме того, что он, по сути, ставит крест на прежней жизни. На клубных тусовках и вечеринках, на вояжах по модным бутикам, на премьерах и презентациях, на полезных и приятных знакомствах, на супруге Алисе, в конце концов. Сегодня, когда предстояло перешагнуть последнюю черту, он вдруг отчетливо понял, как труден и тернист будет его путь к богатству. Похоронить себя в глуши в расцвете лет – на такое самопожертвование способен не каждый.

Никита Сундуков оказался способен. Он был морально и физически готов доказать это. Осознание этого факта помогло ему вернуться в гостиную с расправленными плечами и гордо поднятой головой.

– Как настроение? – весело осведомился он. – Готова к трудовым свершениям?

– Да хоть прямо сейчас, – оживилась Лариска, даже не подумавшая набросить на себя какую-нибудь одежонку. – В жизни всегда есть место подвигу. – Ее приподнятые ладонями груди выжидательно уставились на него.

– Нет! – предостерегающе воскликнул Никита, поспешно отведя взгляд в сторону. – Здесь у меня не получится. Обстановка не та. Давай перейдем в кабинет для разнообразия.

Его пальцы стиснули предмет, спрятанный в кармане.

– Знаю я это разнообразие, – надулась Лариска. – Опять станешь вокруг дедова «пентюха» кружить, как коршун, а на меня ноль внимания. Ты, случаем, не спереть комп задумал?

– Разве я похож на мелкого жулика?

Его улыбка получилась не слишком искренней, но зато очень широкой. Как у голливудского актера Леонардо ди Каприо, на которого он мечтал походить с тех пор, когда детство с его сказками о маленьких принцах осталось в прошлом. Подталкивая Лариску к двери в кабинет, он снова взглянул на часы, готовясь к завершению последнего урока. Его рука нащупала и обхватила костяную рукоятку «золлингеровской» бритвы. Округлая, изящно изогнутая, рукоятка удобно устроилась в стиснутой пятерне.

– Карманный бильярд? – хихикнула Лариска, наблюдая за суетливыми движениями Никитиной руки под тканью брюк.

– Что? – Он непонимающе приподнял брови.

– Шары перебираешь?

– Шары, какие шары?

– Мохнатые.

– Э-э…Послушай, Лара, что-то я неважно себя чувствую, честное слово. – Никита пригладил свободной рукой растрепавшиеся волосы. – Пот прошибает, в глазах темно… Кажется, занятия придется перенести. – Он приложил свободную руку к животу и слегка согнулся. – Будь так добра, позвони на пост, чтобы меня без лишней волокиты из подъезда выпустили.

– Понос прихватил? – нахмурилась Лариска.

– Понос?.. При чем тут понос? – Никита снова взглянул на часы. – Боюсь, это приступ аппендицита.