Сергей Донской - Никогда не говори: не могу

– А вот куришь ты, братец, многовато, – укоризненно произнес Роднин, пробежав взглядом медицинское заключение. – Дымишь как паровоз.

Других пороков за капитаном не значилось. Ни тяги к выпивке, ни повышенного интереса к женскому полу, ни каких-либо психических отклонений. Специалисты рекомендовали использовать его на оперативной работе, однако отмечали также аналитический склад ума Бондаря, его высокую эрудицию и умение воспринимать сложную информацию. Тем более обидно было сознавать, что этот парень катится по наклонной плоскости. Физическую боль он, может, переносил и стойко, а вот самостоятельно справиться с душевной не сумел.

– Ничего, капитан, – тихо промолвил Роднин. – Не можешь – научим, не хочешь – заставим. Ты у меня встряхнешься!

Изображение Бондаря не дрогнуло. Это была всего-навсего фотография, но почему-то казалось, что запечатленный на ней человек отреагировал бы на обращенные к нему слова точно так же. Бондарь умел держать марку – сохранять лицо, как выражаются японцы. Решительность, твердость, целеустремленность, беспощадность к себе и окружающим – эти качества капитана читались в прямом взгляде его светлых глаз.

До недавнего времени Роднину не доводилось видеть своего оперуполномоченного растерянным или хотя бы просто суетливым. Всегда подтянутый, собранный, аккуратный. Прическа – волос к волоску, пробор слева прочерчен как под линеечку. Представить себе Бондаря взъерошенным почему-то не получалось. Довольно странно, учитывая, что волосы у него были густые и довольно длинные. Странно также, что эти черные волосы с едва заметной рыжинкой принадлежали человеку с типичной славянской внешностью: тонкий, слегка вздернутый нос, большие серо-голубые глаза, правильный овал лица. Повезло Бондарю, что и говорить. Уродись он темноглазым или носатым, пришлось бы ему удостоверение каждому встречному милиционеру предъявлять, доказывая, что он не является лицом кавказской национальности.

Кто мог подумать еще десять лет назад, что Москва превратится в рассадник преступности, а угроза терроризма пропитает все слои общества? Чеченцы ладно, их еще как-то понять можно. Но русские девки какого дьявола в шахидки подались? На какую же приманку их ловят? И кто эти сволочные ловцы душ человеческих?

– Вот что нам предстоит выяснить, – сказал с укором Роднин, обращаясь к электронному изображению Бондаря. – Не вовремя ты духом пал, капитан, не вовремя. Тебя бы по горячему следу пустить, ты бы живо на вербовщиков Елисеевой вышел. Но – не судьба. Побудешь покамест на скамейке запасных.

Роднину вспомнился красный квадрат, начерченный Волопасовым. Пустышка. Но капитан ни в коем случае не должен заподозрить, что занимается ерундой. Напротив, его следует убедить в важности порученного ему дела. Пусть считает, что от него зависит успех операции. Секретная миссия, да, это то, что нужно. А контакты Бондаря с сослуживцами необходимо свести к минимуму, иначе он догадается, что его провели как мальчишку.

«Прикажу ему действовать в одиночку, – решил Роднин, листая оперативные материалы по делу Елисеевой. – Докладывать о результатах своей деятельности будет лично мне, ведь для всех прочих он находится в отпуске. – Роднин усмехнулся. – В целях конспирации. Очень удобно. Теперь остается подобрать человечка, к которому будет приставлен оперуполномоченный Бондарь».

В свое время покойная Екатерина Елисеева общалась с мужчинами часто и охотно, так что выбор был достаточно широк. Большинство ее знакомых прошли поверхностную проверку и были вычеркнуты из списка подозреваемых. Одни давно исчезли из жизни террористки, другие имели к ней весьма отдаленное отношение, третьи располагали безупречным алиби. Перебрав с десяток фамилий таких «аутсайдеров», Роднин остановил выбор на некоем Эдуарде Львовиче Каменире.

Преподаватель экономической географии, эрудит, холостяк, любитель женского пола. Учитывая то, как живо Каменир интересуется студентками в свои сорок восемь лет, вскоре он неизбежно перекочует в разряд педофилов, но пока его сексуальные пристрастия находятся в рамках закона.

Впрочем, не совсем в рамках, возразил себе Роднин, бегло изучая личное дело Эдуарда Львовича. За свои шалости Каменир был однажды уволен с работы и с тех пор занимался чтением лекций сразу в нескольких учебных заведениях. В том числе в частном колледже, студенткой которого являлась Елисеева. Поговаривали, что между ними существовала кратковременная связь.

Каким же образом убедить капитана Бондаря в том, что его расследование имеет первостепенное значение?

Ага! Взгляд Роднина остановился на копии свидетельских показаний, данных Камениром по поводу исчезновения студентки МГИМО, случившегося пару месяцев назад. Его вызвали на допрос для проформы, поскольку никаких улик против него не было. Просто девушка пропала без вести, вот милиция и дергала всех подряд, надеясь напасть на след. Каменир был лишь одним из многих опрошенных, но ведь можно представить эту историю в ином свете. Допустим, пополнить дело фальшивым протоколом, согласно которому Каменир являлся главным подозреваемым. Это настроит капитана на серьезный лад. Пусть ищет, авось выяснит что-нибудь любопытное. Опять же, со студентками пообщается, немного отвлечется от мрачных дум.

Вот так, и никаких гвоздей! Решено! Отодвинув папку, Роднин сверился со списком штатных сотрудников и отыскал там адресные данные Бондаря. Домашний телефон не отвечал. Пришлось набрать номер мобильного.

«Ту-ут… ту-ут», – заныло в ухе.

«Давай! – мысленно прикрикнул Роднин. – Ответь мне, капитан Бондарь. Надеюсь, ты еще не слишком пьян и обойма твоего пистолета содержит ровно столько патронов, сколько значится в журнале выдачи оружия».

«Ту-ут… Ту-ут…»

«Почему ты не отзываешься, черт бы тебя побрал! Ты нужен, ты очень нужен в управлении. Прямо сейчас. Где ты?»

«Ту-ут».

Врал телефонный зуммер. «Тут» капитана Бондаря не было. Он находился где-то «там» и отвечать на звонки не намеревался. Что же с ним приключилось?

Улочка, на которую он свернул, была метра три в ширину, не больше. Стиснутая с обеих сторон заборами, она не позволяла разъехаться двум машинам. Развернуться на ней тоже было невозможно, поэтому такси, обогнавшее Бондаря, выбиралось отсюда задним ходом.

Машинально разглядывая припорошенные снегом следы протекторов, Бондарь снова вяло удивился тому, что кому-то вздумалось приехать на дачу зимой. Ближайших соседей он немного помнил, а с остальными даже не был знаком. Дачник из Бондаря получился никудышный. Наташины родители давно махнули на него рукой, придя к выводу, что зять не годится ни в садоводы, ни в огородники. Ну не любил он ковыряться в земле, хоть тресни.