Сергей Донской - Никогда не говори: не могу

– Пожалуйста.

– Спасибо, – с достоинством кивнула Даша, принимая листок с нацарапанными на нем цифрами. – Не сомневайтесь, я позвоню.

– Да уж будьте так любезны, – буркнул Бондарь, после чего отвернулся, изображая полнейшее равнодушие, которого не испытывал.

– До свиданья, – прозвучало за его спиной.

Цок-цок-цок.

Эхо подхватило звуки шагов, спеша разнести их по лестничной площадке двадцать второго этажа знаменитой высотки на Котельнической набережной. Эге-гей, слушайте все: у этой девицы на каблуках металлические набойки! Фи, стыдно сказать! Неужели она ремонтирует износившиеся сапоги, вместо того чтобы заменять их новыми? И это происходит в Москве? В двадцать первом веке? Какой позор! Какое убожество!

Девушка, породившая негодующее эхо, и в самом деле была одета весьма скромно. Легонькая серенькая курточка вместо песцовой шубы нараспашку. Ладно сидящие, но дешевые джинсы, явно приобретенные не в модном бутике. К тому же, обратите внимание: подбородок девушки вздернут, будто она в нарядах от ведущих кутюрье щеголяет, а у самой штанины забрызганы чуть ли не по колено и сапожки в белесых разводах соли.

Этого и следовало ожидать. Такие чересчур заносчивые особы вечно таскаются пешком, вместо того чтобы обзавестись собственным автомобилем. Какие-то принципы им, видите ли, мешают. Ни тебе состоятельного любовника, ни тебе высокооплачиваемой должности при солидной фирме. Ну и подавитесь своими принципами, недотроги! Без вас есть кому звезды с неба хватать, просто отбою нет от желающих.

В подъезде установилась неодобрительная тишина. Ее нарушал лишь шорох, производимый роющейся в сумочке девушкой. Еще год назад, наведываясь к деду, Даша попросту нажимала звонок, отзывающийся залихватской трелью. Теперь приходилось пользоваться ключами. Не такое уж обременительное занятие, если разобраться. Но лишний раз напоминающее о том, что для кое-кого даже самая светлая квартира в элитном доме может быть погружена в непроницаемый мрак.

Эх, деда-деда…

Подняв взгляд, Даша привычно поразилась тому, как старомодно, как жалко и неуместно выглядит медная табличка, привинченная к двери:

Королев Иван Петрович.

Член Союза писателей СССР.

Никаких таких союзов давно уж нет… как не существует самих социалистических республик. Слово «писатель» с большой буквы больше не произносится, незачем. И Москва – столица совсем другой родины. И время иное. Лучшее подтверждение тому – бронированные двери, защищающие все близлежащие квартиры, кроме дедовой. Выходит, зря ты свою жизнь прожил, Иван Петрович. Напрасно писательством занимался. Лучше бы машину времени изобретал, глядишь, и сбежал бы из светлого капиталистического будущего. Не твоего, деда, будущего. Чужого. Лично для тебя совершенно безрадостного.

Нахмурившись, Даша вставила ключ в замочную скважину. Он провернулся свободно, хотя и ключ, и замок были изготовлены в незапамятные времена, чуть ли не в довоенные годы.

Семейное предание гласило, что списки будущих жильцов элитной высотки утверждал сам товарищ Сталин. Увидев в них исключительно фамилии высоких чинов из МГБ и МВД, вождь, с присущей ему иронией, осведомился у Берии: «Скажи, Лаврентий, а что, кроме этих людей, в Москве больше никто не проживает, а?» Этой реплики оказалось достаточно, чтобы срочно перекроить списки 700-квартирного здания. В результате здесь поселились такие сугубо штатские люди, как Михаил Жаров, Галина Уланова, Константин Паустовский.

И гораздо менее известный Королев И. П., Дашин дедушка.

Дом, сданный в 1952 году, считался по тем временам вершиной архитектурной мысли. Вывезенные из побежденной Германии бесшумные лифты носились по 26-этажному зданию со скоростью три метра в секунду, во всех квартирах имелись телефоны, ванные комнаты были оборудованы невиданным в послевоенной стране чудом – биде, а кухни сверкали трофейным кафелем. В здании, отделанном гранитом и мрамором, размещались гастроном, кинотеатр «Знамя», булочная, киоск «Союзпечати», овощной магазин, почта, телеграф и даже ателье-люкс. В холм во дворе искусно встроили гараж на сотню автомобилей, а под зданием соорудили огромное бомбоубежище, поскольку существовала ядерная угроза со стороны Запада.

Парапеты соперничали по чистоте с переходами метрополитена. Да, да, твердил дед недоверчиво усмехавшейся внучке, когда-то в московском метро не было ни соринки, а уж про пивные банки или окурки и говорить нечего.

Короче говоря, текли куда надо каналы и в конце куда надо впадали.

Этой присказкой обычно заканчивались все рассказы деда про сказочную страну Эсэсэсэрию, исчезнувшую с лица земли. Прямо Атлантида какая-то, саркастически усмехалась Даша, край молочных рек с кисельными берегами. Фасад-то выглядит красиво, а что внутри? Взять хотя бы дедов дом на набережной: снаружи гранит, мрамор, роскошные лестницы, а в квартире повернуться негде, и кухня со спичечный коробок. Почему так? Да потому что тоталитаризм стремится производить впечатление, а не обеспечивать нормальные условия существования.

Однажды Даша высказала свои сомнения вслух. Дед, вместо того чтобы смутиться, предложил:

«А ты посмотри вокруг, Дарьюшка, внима-а-ательно посмотри. Дом тебе не нравится? А кто сейчас подобные махины строит? И если строит, то для кого? Для толстосумов? Так это дело нехитрое – золотые нужники под богатые задницы мостить. Ты скажи мне лучше, кто будет мосты возводить, рельсы прокладывать, заводы и домны сооружать? Ведь возводились же, ведь сооружались, а? Да какие! Всему миру на зависть! Сейчас-то вы на всем готовом живете, а когда все это наследие проржавеет, раскрошится, рассыплется? Куда побежите от холода прятаться – в ночные клубы свои, в боулинги с роулингами? Где пропитание возьмете – в супер-мини-маркетах, в пиццериях фастфудовых?»

Будучи девушкой современной, но все же не чересчур легкомысленной, Даша над этими вопросами призадумалась. Задумавшись, принялась искать ответы. А не находя ответов, стала задаваться все новыми и новыми вопросами. Так и пошло. Нельзя сказать, что жизнь сделалась от этого радостнее, зато у нее появился пусть смутный, но все же смысл.

Все квартиры обладают специфическим, присущим только им, запахом, и квартира, в которую вошла Даша, не являлась исключением. Сильнее всего здесь пахло горечью увядания и молотым кофе. А с недавних пор – еще и цветочными духами, приторными и пошлыми, как всякая дешевка. Поморщившись, Даша стянула сапоги, переобулась в стоптанные тапки и прошаркала на кухню, откуда разило парфюмерией.

Тут хозяйничала молодая вертлявая хохлушка Анка, нанятая родителями для ухода за дедом. На большее они не расщедрились, хотя не бедствовали и старались ни в чем себе не отказывать. На их фарисейском языке это называлось «жить по средствам». У Даши имелось иное мнение на сей счет. В знак протеста она полностью отказалась от дорогих шмоток, не притрагивалась к деликатесам и стала круглой отличницей, что позволяло ей учиться бесплатно.