Сергей Донской - На секретной службе

– Осторожней! – пискнула Милочка, которая тоже не привыкла к подобному обращению. – Я тебе что, кукла?

– Сейчас выясним, – буркнул Бондарь, обрушившись на нее сверху.

«Крэк!» – откликнулась кровать, покрепче упираясь в пол всеми своими ножками. Испытание, выпавшее на ее долю, обещало быть долгим, трудным и запоминающимся.

Ухватив ее за ягодицы, он заработал тазом, наслаждаясь своей властью и ее покорностью. Диван пел под ними на все пружинные голоса, и все они звучали по-старчески жалобно.

– Ты… ты с ума сошел, – пролепетала сотрясаемая толчками Неля. – Па… папу разбудишь.

– Он спит как убитый, твой папапа , – пропыхтел Макс, слегка ослабляя натиск. – Однажды собутыльники его придушат, а ты и не заметишь.

– Как тебе не совестно! – пискнула Неля.

– Я пошутил, – сказал Макс. – Ты обязательно заметишь.

Его корпус начал совершать медленные круговые движения. Приподнявшийся на руках, он напоминал огромного варана с перебитым хребтом.

– Ду… Дурак! – задохнулась под ним Неля.

– На третий день заметишь, – не унимался Макс. – Когда твой папапа завоняет.

– Как ты можешь говорить такое про моего папу?

– Да он тебя за бутылку продаст.

Неля повернула голову к дощатой перегородке, за которой храпел ее пьяный отец. Он давно не походил на того пышущего здоровьем мужчину, который подбрасывал ее к потолку, приговаривая: «Доня, донюшка моя, мы летаем, ты да я». Да и Неля не была той славной смешливой девчушкой, которая млела от счастья в папиных руках. Осознавать это было больно и гадко. И она, ненавидя всех на свете, включая себя саму, принялась вырываться:

– Прекрати, слышишь!

Макс покрепче стиснул ее в обьятиях и конвульсивно задергался, довольный тем, что ему удалось вывести Нелю из себя. В обычном состоянии она занималась сексом без огонька, отделываясь механическими телодвижениями. Задетая же за живое, она придавала ощущениям Макса непередаваемую остроту.

– Оставь меня! – злилась Неля.

– Ни за что на свете, рыбка, – сопел Макс.

Потревоженный отец завозился за перегородкой, ударяясь об нее то ли коленями, то ли своей забубенной головушкой. Неле пришлось прикусить язык, чтобы не разбудить его окончательно, и Макс использовал этот момент на всю катушку. Остановился он не раньше, чем возбуждение сменилось полнейшей апатией к обмякшей под ним девушке. Шумно отдуваясь, он перекатился на спину и уставился в потолок, прислушиваясь к биению своего сердца.

– Ты меня совсем не любишь, – печально сказала Неля, вытянувшись вдоль дощатой стены, завешенной домотканым ковриком с лебедями.

Покосившись на нее, а заодно и на этих уродливых созданий, Макс попросил:

– Только не надо этих дешевых сцен, пожалуйста. Лучше принеси пивка.

После минутного колебания Неля перебралась через его распростертое тело, прошлепала к обшарпанному холодильнику и возвратилась на диван с двумя откупоренными бутылками «Черниговского». Он принял свою емкость, не глядя. Перед его мысленным взором возник заминированный гостиничный номер. Проникнуть в него ему не составило особого труда – ключи от номеров, похоже, все были одинаковы.

– Только бы не подвела растяжка, – пробормотал он.

– Что ты сказал? – полюбопытствовала Неля.

– Ничего, – отрезал Макс.

– Нет, сказал.

– Просто мысли вслух.

– Какие мысли?

– О том, что я люблю тебя. Я сказал: только бы не подвела дурашка.

– Кто дурашка?

– Ты.

– Как это, интересно, я могу тебя подвести? – удивилась Неля.

– Известно, как, – пробормотал Макс, прежде чем сделать несколько жадных глотков из горлышка. – Известно как, – повторил он, утирая влажные губы ладонью. – Вот возьмешь, и не захочешь рожать от меня ребенка.

– От тебя? Ребенка? – Холодное пиво пролилось на Нелину грудь, но она этого не заметила. – Какого ребенка?

– Лучше мальчика, – мечтательно произнес Макс, лаская бутылку в обеих руках. – Такого, знаешь, бутуза на велосипеде. Но можно и девочку. С бантиком.

– Ты собираешься на мне жениться?

– А ты думала, что я хожу в эту грязную халупу ради эстетического удовольствия?

Вспотевшая бутылка описала плавную дугу, приглашая Нелю полюбоваться окружающей обстановкой, которая и без того была ей хорошо знакома. Слишком хорошо знакома. До тошноты.

– Как-то все неожиданно, – пролепетала она.

– То ли еще будет, – загадочно пообещал Макс.

– А что будет, что? – Неля заерзала на своей половине дивана, изнывая от желания услышать продолжение.

Пришлось успокаивающе потрепать ее по плечу, приговаривая:

– Потом, рыбка, потом. Пока что пей свое пиво и не задавай лишних вопросов. Мне надо все хорошенько обдумать.

– Обдумать что? – вырвалось у Нели.

– Фейерверк в честь нашей помолвки, – мрачно ответил Макс.

– Будет фейерверк?

– Я на это рассчитываю, рыбка. Очень рассчитываю.

Отведя взгляд от притихшей подружки, Макс ввинтил в губы мокрое бутылочное горлышко, гадая, не допустил ли он какой-нибудь оплошности при установке ребристой мины ПОМЗ-2 с подрывной шашкой внутри. Чугунный цилиндр весил около двух кило, несмотря на свои сравнительно небольшие габариты. Сверху через отверстие в корпусе в шашку был введен взрыватель. Без него мина была абсолютно безвредна.

«Разве что хватить ею кого-нибудь по башке, – подумал Макс, глотая пиво. – Например, мистера Штейна. Хотя, конечно, разумней позаботиться о сохранности своей собственной головы. Если по какой-либо причине взрыв в гостиничном номере не состоится, мне несдобровать. А вдруг я что-нибудь напутал?»

Или не напутал?

Да или нет?

Взрыватель состоял из корпуса, ударника, пружины, чеки, шпильки и запала. В боевом положении пружина находилась в сжатом состоянии – чека входила в отверстие ударника, удерживая его на взводе. Требовалось минимальное усилие для того, чтобы выдернуть чеку. Но никакой идиот не станет этого делать, находясь в непосредственной близости от мины. Поэтому чеку снабдили ушком, в которое продевалась проволока или шпагат. Что касается Макса, то он воспользовался капроновым шнуром, примотав один его конец к трубе парового отопления, а второй – к дверной ручке ванной комнаты, пропустив его снаружи.

Черт! Он подпрыгнул на диване. Неужели он забыл прикрепить мину? Тогда при открытии двери она не взорвется, а лишь проскользит по кафельному полу. В этом случае Максу не поздоровится. Штейн и так глядит на него волком. Подобного просчета он не простит.

– Что с тобой? – спросила Неля, глядя на встрепенувшегося Макса.

– Комары, – брякнул он.

– В октябре?

– В этой гнусной дыре, наверное, и зимой от комарья спасу нет.

– Да что ты говоришь такое! У нас дома даже тараканы не водятся!