Сергей Донской - Сотрудник отдела невидимок

– Ошибаешься, – донеслось до него. – Теперь девушка при чем. От тебя зависит, умереть ей или жить дальше.

– Я приплыл, чтобы посмотреть, сколько на яхте человек и где хранится оружие, – глухо произнес Юрьев. – Это все, что нужно знать тем, кто утром начнет штурм.

– И кто же? – мрачно полюбопытствовал Казаев.

– Русские спецназовцы, одетые в форму болгарских полицейских, – сказал Юрьев. – Больше мне ничего не известно.

– Спасибо. Утром меня здесь не будет. А тебя вообще не будет в этом мире. Можешь помолиться, Иван.

– Я не очень-то верю в бога.

– И правильно, – кивнул Казаев. – Ваш бог слаб и беспомощен. Он ни на что не годен. Прощает врагов, вместо того чтобы сражаться. Жалкий удел. Осознаешь ли ты это теперь, когда стоишь передо мной коленопреклоненный, обреченный на смерть?

– Не очень.

– Что-о? – Седая бородка террориста вытянулась, образовав мохнатый клин.

– Мысли путаются, – пожаловался Юрьев с виноватой улыбкой. – Страшно умирать.

– Страшно? – переспросил Казаев, усмехаясь и приобнимая Лали за талию.

Бедрами и лобком она прижалась к нему, тогда как верхняя часть ее корпуса непроизвольно отклонилась назад. Страх и отвращение выражала эта поза.

– Конечно, – подтвердил Юрьев, пряча глаза. – Прежде мне не приходилось умирать.

– Хо-хо-хо, – рассмеялся Казаев. – Молодец. Не теряешь чувства юмора и присутствия духа. Что ж, я уже говорил, что ты умрешь легко, и сдержу обещание… Лали!

– Что, господин? – встрепенулась девушка.

Юрьев машинально поднял глаза и в очередной раз восхитился ее идеальной, словно выточенной из золотистого дерева, фигурой. Затем он перевел взгляд на рубку яхты. Эх, добраться бы туда!

– Включи свет, – распорядился Казаев, – принеси курительные принадлежности и помоги нашему гостю сделать несколько затяжек.

Шлепая босыми ногами, Лали сбегала в надстройку на корме и вернулась, держа в одной руке поднос, а в другой – трубку, напоминающую серебряную тросточку с изогнутой рукояткой. На ней были великолепные инкрустации из слоновой кости. Юрьев увидел их, когда мундштук был вставлен между его зубами. Прожектор, подвешенный на мачте, высвечивал палубу, как театральную сцену. В ярком круге света шевелились и перемещались резкие тени. Яхта покачивалась на волнах.

Казаев закурил подозрительно пахучую сигарету и улыбнулся Юрьеву:

– Что есть хорошего в жизни, так это добрая трубка опиума.

Юная турчанка сидела на корточках, разогревая темно-коричневый комочек над пламенем зажигалки. Комочек был наколот на спицу.

– Опиум? – растерянно спросил Юрьев.

– Да, – кивнул Казаев. – Твое, хе-хе, обезболивающее средство. Лали – самый лучший анестезиолог на свете.

– You do this smoking, mister, – произнесла девушка на ужасающем английском.

Парчовый лифчик плотно облегал ее высокую грудь, такой же золотистый пояс туго обхватывал талию, красивое лицо было сосредоточенным. Что вынудило подобную девушку жить с таким подонком, как Казаев? Только ли деньги тому причина?

Лали почтительно положила опиумный шарик в трубку. Послышалось потрескивание.

– Затягивайся дымом, затягивайся, – сказал Казаев, покуривая свою сигарету.

Юрьев подчинился. Лали, как зачарованная, смотрела на него.

– Кха! Кха!..

Стоящего на коленях Юрьева охватил приступ кашля, раздирающий горло. Запах опиума, одновременно приторный и пряный, раздражал бронхи. Танцующий свет прожектора придавал трем фигурам, расположившимся на палубе, фантастические формы и призрачные очертания.

– Нравится? – осведомился Казаев.

– Болгарский табак, кха-кха, лучше. – Иван сплюнул. – Я уж не говорю про кубинские сигары.

– Хо-хо-хо!

Чеченец затопал ногами, содрогаясь от хохота. Затем, сделавшись вдруг необычайно серьезным, спросил:

– А моя маленькая танцовщица? Она тебе по душе?

Лали напряглась, как натянутая до предела тетива. Юрьев физически ощущал ее дрожь, хотя не соприкасался с турчанкой.

– Красивая девушка, – пробормотал он.

– Но предназначена она не для тебя.

– Я знаю, – смиренно произнес Юрьев.

– Хочешь увидеть ее в деле? Сейчас я устрою небольшое секс-шоу… Лали! – окрик Казаева был подобен резкому удару хлыстом. – Ступай сюда. Сделай мне приятно. Как делают это шлюхи на картинках в журнале, который я тебе показывал.

– Но, господин…

– Будешь пререкаться? Хочешь составить компанию русским девкам?

Похоже, Казаев был не только одурманен наркотиком, но и крайне возбужден непрекращающейся возней в матросском кубрике. Оттуда раздавались нечленораздельные возгласы мужчин и повизгивание девушек, близких к истерике.

Лали присела возле Казаева. Его левая рука играла прядями ее волос. Юрьев видел лишь напряженную смуглую спину турчанки с ложбинкой, исчезающей под широким поясом. Лали не шевелилась. Она еще не вполне смирилась с предстоящим ей унижением.

– Ну! – нетерпеливо прикрикнул Казаев, уже не лаская девичью гриву, а раздраженно дергая ее. – Долго я буду ждать?

Лали расстегнула на нем ремень и рубашку, обнажив дряблый живот с бледным шрамом на месте вырезанного аппендицита.

Несколько затяжек опиумным дымом сделали Юрьева сонным и размякшим, но он понимал, что настал его час.

– Лали! – окликнул он.

Девушка обернулась. Ее затененные глаза были огромными в свете прожектора. Юрьеву почудилось, что он видит в них проблеск вспыхнувшей надежды.

– Не слушай ты этого похотливого ублюдка, – сказал он. – Посмотри на него. Кого ты собираешься ублажать? Этого дряхлого импотента, возомнившего себя важной персоной? Да он мизинца твоего не стоит. Влепи ему оплеуху и иди ко мне. Со мной тебе будет намного лучше, обещаю.

– Га? – издавший гортанный звук Казаев поперхнулся, его глазные яблоки чудом не выскочили из орбит.

Еще никто не осмеливался оскорблять его подобным образом. Ему жали руки послы и министры, он был вхож в лучшие дома Лондона. И вдруг какой-то шелудивый русский пес тявкает на него! Находясь на волоске от смерти! Связанный по рукам и ногам!

– Га, – передразнил Юрьев. – Что ты тянешь шею, как гусак, Казаев? Что лопочешь? Если тебе есть что сказать, то говори. Или подойди сюда и убей меня. Ты ведь у нас настоящий мужчина, а? Не побоишься прикончить пленника в наручниках?

– Убью, – прохрипел побагровевший чеченец, нашаривая рукой «беретту». Не отрывая глаз от пленника, он все никак не мог ухватиться за пистолетную рукоятку, бормоча при этом невнятные ругательства.

Лали застыла у ног Казаева. Проститутки в кубрике запели «Выходила на берег Катюша», что, по всей видимости, приказали им удовлетворившие первую похоть боевики. Вокруг прожектора кружили летучие насекомые, отбрасывая на палубу быстрые тени, напоминающие мельтешение черного снега. Кровь стучала в висках Юрьева. Доза опиума, которую он выкурил, проникла в вены и мозг, происходящее казалось нереальным.