Р. Шулиг - Белые линии

— Кто дал тебе право копаться в моих делах? Где ты взял ключ?

— У дежурного!

— А почему? Что это значит?

Вместо ответа Стейскал пододвинул ему какой-то пакет:

— Вот это пришло сегодня утром.

— Что это?

— Повестка на реабилитационный суд. Ты там фигурируешь в качестве свидетеля...

Земан рассмеялся:

— Ну, это уж слишком!.. — И тут же, снова став серьезным, показал на груду следственных протоколов, лежащих перед Стейскалом: — А какое это имеет отношение ко всему?

Стейскал, пряча глаза, смущенно проговорил:

— Ночью после этой программы... мне позвонил начальник управления... и приказал... пойми, Гонза... приказал...

— Что приказал?

Стейскал говорил с трудом, будто ворочал тяжелые камни:

— Чтобы я с сегодняшнего утра... временно... исполнял твои обязанности...

Земан взорвался:

— Что такое? Почему?

— Потому что ты идешь в отпуск...

— Я не просил никакого отпуска!

— В особый отпуск, до выяснения обстоятельств, связанных с Планице. Представь, сколько будет шума, всевозможных гадостей... в газетах, по радио, по телевидению. Они просто не хотят, чтобы это бросило тень на наше учреждение... на доброе имя пражского угрозыска...

У Земана от обиды и огорчения перехватило горло.

— Значит, вот как? И ты мне не позвонил, Мирек! Не спросил! Ты согласился?

Нервы у Стейскала тоже были на пределе. Земан и он были давними друзьями, очень долго жили и работали бок о бок, знали друг о друге все. Поэтому эта минута была для Стейскала нелегкой. И он в раздражении, в отчаянном стремлении оправдаться не столько перед Яном, сколько перед самим собой, заговорил:

— А что мне оставалось делать? Я что, должен был отдать это место какой-нибудь дряни? Чтобы кто-нибудь чужой пришел на все готовое? Ведь мы с тобой здесь в течение многих лет занимались тяжким трудом. Я тебе даю гарантию, Гонза: как только ты решишь свои проблемы, а я верю, что ты их решишь, я встану и беспрекословно освобожу тебе твое место за этим столом...

Земан, однако, снова спросил:

— Так ты согласился, Мирек?

Стейскал воспринял его вопрос как обиду и возмущенно воскликнул:

— Я же тебя еще в прошлом году предупреждал! Говорил тебе, не впутывайся в политику, занимайся своей криминалистикой. Но ты был упрям как баран, вспомни... А теперь получай...

— Ты согласился? — произнес еще раз Земан. — Добро. С богом!

Он повернулся, подошел к шкафу, взял пальто и шляпу и начал одеваться.

Стейскал подошел к нему:

— Подожди, Гонза, посоветуемся... Может быть, найдем какое-нибудь решение, чтобы ты мог здесь работать и дальше, пока хотя бы как заместитель... Опомнись, Гонза, не торопись с решением... Мы должны вместе написать протокол по передаче дел... Куда ты собираешься идти?

Земан резко и решительно произнес:

— К Калине! В министерство! — Он посмотрел на часы и холодно, с иронией в голосе добавил: — Думаю, что ровно через час ты полетишь во внеочередной отпуск вместе с начальником управления!..

Земан шел длинным коридором, одна сторона которого состояла из целого ряда окон. Он шел спокойно, уверенный в себе, несмотря на то, что его мысли были заняты только что происшедшим.

Он машинально здоровался с людьми, которые ему встречались, и в задумчивости не замечал, что многие из них не отвечают ему или отвечают недружелюбно. Некоторые, заметив Земана, вдруг торопились уйти со своими бумагами куда-то в сторону или захлопывали двери своих кабинетов. Только один человек не уклонился от встречи с ним. Он вышел в коридор как раз в тот момент, когда Земан проходил мимо. Это был прокурор Стрейчек, которого Земан хорошо знал и поэтому сердечно сказал:

— Привет, прокуратура! Что ты здесь делаешь?

Стрейчек пришел в полное замешательство от такого неожиданного вопроса и не знал, куда деть глаза.

— Мне нужны были кое-какие следственные документы из архива.

Земан машинально спросил:

— И дали тебе их?

Прокурор, явно нервничая, ответил:

— Дали. — И промямлил, как бы извиняясь: — Я теперь работаю в реабилитационном суде, Гонза.

Земан воспринял это по-деловому, спокойно:

— Отлично. Значит, скоро встретимся.

Прокурор поддакнул:

— Да. Наверное. — И тут же спросил: — А что ты? Есть какие-нибудь проблемы?

Земан остановился у одной из дверей в конце коридора:

— У меня? Нет. Так только, небольшие служебные трудности. Иду с ними к бате!

— К кому? — Прокурор прежде никогда не слышал, что у Земана в министерстве работает отец.

Земан еле заметно усмехнулся и пояснил ему:

— К Вашеку Калине. Я его так называю. — Он нажал ручку и открыл дверь кабинета Калины.

Эта комната была знакома Земану до мелочей. Здесь он часто бывал, когда ему было необходимо о чем-то посоветоваться с Калиной или когда получал от него какое-нибудь задание. Земану всегда здесь было хорошо. Он учился у Калины по-партийному мудро относиться к людям и их слабостям...

Земан по старой привычке остановился в дверях по стойке «смирно» и энергично, хотя и с долей юмора в голосе, потому что знал, что Калина не требует такого доклада, начал:

— Товарищ начальник... — И замолк на полуслове.

Вокруг него кружилась бумажная метель, неестественная, странная, как и весь беспорядок, который царил в этом, всегда таком солидном, содержащемся в идеальном порядке кабинете.

Окна были открыты, и сквозняк, который возник в комнате, когда Земан распахнул дверь, подхватил бумаги, лежавшие всюду — на столе, на полу, в выдвинутых ящиках шкафов и стола.

Земан быстро захлопнул за собой дверь, присел и начал собирать листы, разлетевшиеся от сквозняка.

Неожиданно среди этих бумаг он наткнулся на чьи-то ноги. Кто-то неслышно подошел и встал перед Земаном. Земан увидел остановившегося перед ним майора Житного.

— Что с Калиной? — с тревогой в голосе спросил Земан.

На лице Житного не дрогнул ни один мускул.

— Его уже здесь нет.

Земан выпрямился:

— А где он?

— Не знаю, наверное, дома.

— Почему?

Узкие губы Житного растянулись в горькой усмешке:

— Потому что сегодня министр в течение часа вышвырнул его с работы!

— За что?

— За пятидесятые годы!

Земан не поверил своим ушам;

— Что? Вашека?!

Житный пожал плечами:

— Этой мельницы, наверное, не миновать никому. А ему еще помогла редакторша.

— Неблехова?

— Да, Неблехова. Нажаловалась вчера вечером по телефону министру, что Калина ей угрожал. Министр расценил это как партизанщину, противозаконные действия и превышение полномочий. Ну а потом все уже пошло быстро...

Земану показалось, что он бредет сквозь какую-то непроницаемую, непонятную мглу.

— Боже мой... Я ничего не понимаю... Это какой-то дурной сон.

— Навести его, — сказал Житный. — Если не боишься... Ему именно сейчас важно знать, что он не один, что он кому-то нужен.