Чингиз Абдуллаев - Дом одиноких сердец

– Мама, – произнесла она, сдерживая волнение, и бросилась к ним.

Через несколько секунд в палате появилась и младшая.

– Мамочка моя, – закричала она, бросаясь к матери и окружившим ее сестрам. И тогда Антонина заплакала. Тихо, чтобы не испугать девочек. Она плакала, скрывая свое лицо и свои слезы, обнимая тех, ради кого она ушла в этот хоспис, чтобы навсегда похоронить себя здесь.

– Мы увезем тебя с собой, – говорила старшая дочь, – мы не разрешим тебе больше здесь оставаться.

– Ты уедешь с нами, и я буду за тобой ухаживать, – уверяла ее младшая.

Средняя молча обнимала ее. Витицкая стояла на пороге и глотала слезы. Когда в коридоре появились режиссер и ведущая с телевидения, она поманила их к себе.

– Вот что нужно снимать, – убежденно сказала она, – подвиг матери. Чтобы не мешать счастью своей старшей дочери, она ушла в хоспис. И боится даже показывать свое лицо окружающим. А вы глупостями разными занимаетесь, выдуманные истории снимаете…

Степанцев подошел к Дронго.

– Может, мы включим вас в состав наших попечителей? Вы даже не представляете, что именно вы сегодня для них сделали.

– С первой же минуты пребывания в вашем учреждении я думал о том, как помочь этим людям. Мужество каждого из них заслуживает особого уважения, – признался Дронго, – и все, что я сделал, это всего лишь небольшая толика того, что я обязан был сделать. Но не все так просто. Посмотрите. Мне удалось уговорить даже одного из самых известных в мире дирижеров приехать к вашей пациентке. А сына Тамары Рудольфовны мне уговорить не удалось. Сколько я его уговаривал, сколько убеждал, все оказалось напрасно. Он обижен, что она отдала свою квартиру кому-то из нуждающихся родственников, хотя сам имеет пятикомнатную квартиру в центре, которую тоже выбила ему мать. Вот поэтому она сейчас одна. Я надеялся, что он приедет, до последней секунды. Но боюсь, что тщетно. Это только в кино или в книгах все заканчивается хорошо. В жизни иногда встречаются и подобные сыновья.

– Да, – вздохнул Степанцев, – к сожалению, вы правы. Что думаете делать?

– С вашего разрешения хочу пригласить Тамару Рудольфовну в ресторан. Где еще я найду женщину-Героя, с которой смог бы отужинать! Но прежде я отвезу ее на комбинат. Там собрались десятки и сотни людей, которые работали с ней. Они помнят ее до сих пор, говорят о ней добрые слова. Она помогла стольким людям, сделала столько хорошего в своей жизни! Надеюсь, что вы не станете возражать. А вечером я привезу ее обратно.

– Конечно. Только боюсь, что Антонину Кравчук сегодня ее девочки увезут домой. Если после каждого вашего Воскресенья от нас будут уезжать наши пациенты, то через год здесь никого не будет.

– В таком случае я буду приезжать сюда каждый месяц, – пообещал Дронго, – и если удастся вернуть хотя бы еще одного человека обратно в семью, я буду по-настоящему счастлив. Не обижайтесь, Федор Николаевич, по моему глубокому убеждению, хоспис – самая гуманная форма защиты больных людей. Но если у родных или близких есть силы и возможности окружить их своим вниманием, то они просто обязаны это сделать. А вы как думаете?

– Вы можете мне не поверить, но я абсолютно с вами согласен, – улыбнулся Степанцев. – Знаете, я думаю, что вице-губернатор заберет еще одного нашего пациента к себе. И полагаю, что навсегда.