Ричард Джессон - Ночной рейс в Париж

Я выбрался из ниши и шагнул на тропинку, продуваемую ветром.

— Я пойду вперед, — сказал я, — и попробую разведать дорогу. Может, удастся найти что-нибудь или кого-нибудь, кто выведет нас отсюда.

Туки посмотрел на меня.

— Ты хочешь разделиться?

Отто повернулся и задумчиво взглянул на нас своими глубокими синими глазами. Джипо и Маркус посматривали то на Туки, то на меня и ждали развития событий.

— Я думаю, — сказал Туки размеренным голосом, — будет лучше, если мы останемся вместе. Пока не доберемся до большого города, где легко разойтись.

— Нам необходимо место для ночлега, — сказал я. — Что будет, если дождь и ветер не утихнут до утра? В горах температура опускается ниже нуля, а мы уже насквозь мокрые и нам нечем разжечь костер.

— Мы не можем рисковать, — торопливо вмешался Джипо, — огонь привлечет к себе внимание.

Значит, подумал я, Туки не хочет разделяться. Это разумно, если он уверен, что микрофильм у меня. А он уверен в этом.

— Ты получил свою долю, — грубо сказал я старому товарищу. — Мы не договаривались всю жизнь липнуть друг к другу.

Я вышел на тропинку и обернулся к ним через плечо.

— Пойду посмотрю, что впереди.

Я прошел метров двести по скалистым склонам. За огромным валуном остановился в ожидании. Если кто-то охотится за микрофильмом, значит, он должен последовать за мной. Вскоре послышались шаги. Я вскинул «томпсон» и держи его наготове. В этот момент дождь стал слабее.

По тропинке шли они все. Первым был Туки. Отто и Джипо поддерживали его под руки с обеих сторон.

— Чего ты ждешь, — проходя мимо меня, проворчал Туки, — такси?

Он обернулся ко мне.

— Зачем ты ломаешь такую удачную команду?

Ко мне приблизился Маркус и усмехнулся.

— Мокро, а?

Я долго смотрел, как они, спотыкаясь, поднимались по тропинке, исчезая в тумане.

Что он может сделать здесь, в горах? Любой толчок на горной тропе — и можно объяснить, что человек сам оступился или поскользнулся.

Нет, тогда микрофильм точно пропадет в пропасти.

Чтобы забрать пленку, меня необходимо убить. Но не здесь.

Это должно произойти позже, после того, как мы выберемся отсюда на равнину и окажемся в каком-нибудь большом городе. Город — вот место, где можно легко скрыться.

Не в горах, но сразу же после того, как мы выберемся отсюда, повторял я про себя, шагая за ними следом по узкой, протоптанной мулами тропинке.

Тропинка резко пошла вниз, и скоро мы оказались на грязной деревенской улице. Десяток коттеджей, прочие мелкие строения и церковь.

В церкви определенно началась служба: по деревне разносились звуки свадебного марша, исполняемые на органе.

— Будь я ублюдком с лицом летучей мыши, — с одышкой воскликнул Туки, — если это не «Свадебный марш» Мендельсона!

Отто поднялся по тропинке повыше и внимательно осмотрел деревню.

— В округе ни души, — сообщил он, вернувшись.

— В такой деревеньке, — сказал Джипо, — если идет свадьба, ставлю десять к одному, что все торчат в церкви.

— Мы все проверим, — решил я, — а сейчас ты, Джипо, и ты, Маркус, — осмотрите коттеджи. Нам нужна сухая одежда и какая-нибудь еда. Все, что найдете, принесите к церкви. Мы будем ждать вас там.

Двое братьев осторожно скользнули в сторону домов, а Туки, Отто и я приблизились к церкви. Мы осмотрели церковный сад, а затем подошли к окнам. Человек тридцать пять мужчин и женщин и десятка два детей наблюдали, как священник в сутане и кружевах торжественно ведет службу перед коленопреклоненными женихом и невестой. Мы проследили за торжественной церемонией до самого конца, не пропустив ничего. Когда обряд бракосочетания завершился, молодая пара встала и обратилась лицом к алтарю. Пожилая женщина бросилась к девушке. Она плакала и обнимала новобрачную. Мужчины, которых оказалось не так уж и много, после некоторого колебания тоже подошли к молодым, чтобы пожать руку жениху. Другие медленно двинулись вперед. Когда наконец все присутствующие слились в единую процессию, они поддались ликованию по поводу только что свершенного обряда и с энтузиазмом запели какую-то народную религиозную песню. Все собрание окружило счастливую молодую чету, и процессия направилась к задней двери.

Отто быстро обошел здание церкви, чтобы ворваться в нее с заднего хода, одновременно мы с Туки вступили в церковный предел через главный вход.

— Всем оставаться на местах! — крикнул я в спину уходящей процессии и демонстративно нацелил «томпсон».

В ответ пронзительно закричали женщины, а некоторые из мужчин бросились к заднему ходу. Но там их встретил Отто.

В церкви стало тихо, и толпа крестьян, пораженная нашим приходом, застыла в молчании. В нашу сторону мимо новобрачных поспешил священник. Его глаза пылали, как огонь.

— Вы оскверняете Божий дом! — гневно обратился он к нам.

— Заткнись! — прорычал в ответ Отто.

— Хулиганы, — прошипел святой отец тоном ниже, — я не боюсь вас! Убирайтесь отсюда! Убирайтесь…

Отто сделал шаг, чтобы схватить священника, но Туки встал между ними и отпихнул немца назад.

— Ты что? Если ты прикоснешься к нему, они разорвут тебя на части. Не поможет никакое оружие. Все-таки ты глупый немец. Одно слово — краут!

Отто отступил.

Я проскочил мимо них и, схватив невесту за руку, повернулся к жителям деревни, которые глядели на меня и хмуро молчали. В этом молчании чувствовался протест. Жених бросился йс своей молодой жене и попытался оторвать ее от меня, но Туки оттолкнул его в сторону.

— Подайся назад! — крикнул он.

Только теперь я обратил внимание на различие в возрасте обвенчанной пары. Ему было под пятьдесят, а девушке лет двадцать, не больше.

— Мы не сделаем никому из вас ничего плохого, — сказал я, повысив голос. — Мы вынуждены задержаться здесь, пока не утихнет буря.

Священник, стоявший рядом со мной, придвинулся еще ближе.

— Освободите ребенка!

Она взглянула на меня. Ее светлые волосы были плотно уложены на голове и зачесаны назад, она учащенно дышала, полные груди, выступая из-под белых кружев свадебного платья, поднимались и опускались, любопытство и возбуждение светились в глазах.

Она медленно повернулась к своему пожилому мужу и принялась что-то говорить ему с презрительной интонацией. Она говорила быстро, не давая ему возможности ответить: сначала на полуфранцузском-полуиспанском диалекте, затем полностью перешла на французский.

— И ты не собираешься ничего делать?! — возмутилась она.

Люди, собравшиеся в церкви, зашептались между собой. Жених стоял неподвижно, его лицо побледнело, он оглядел своих земляков быстрым взглядом. Что-то невнятно ответил, но она даже не стала слушать.

— Неужели это то, что меня ожидает, когда мы будем жить вместе? — продолжала она ледяным тоном. — Воспоминание о твоей трусости в день нашей свадьбы? Значит, мало того, что я выхожу замуж, чтобы угодить своим родителям и дать им возможность получить хоть какие-то средства к существованию на старости лет, мало того, что выхожу эамуж за человека, который скорей годится мне в отцы, — она повернулась к собравшимся в церкви людям, обращаясь прямо к ним, но по-прежнему адресуя свои слова этому человеку, — и этого еще недостаточно? Нужно, чтобы вся деревня, все мои друзья и соседи убедились, что ты не только скупец, эгоист и развратник, но еще и трус? Так, что ли? Отвечай!