Колин Форбс - Атлантический экспресс

«Суббота. 8 января — Цюрих; воскресенье, 9 января — Амстердам; понедельник, 10 января — Париж; вторник, 11 января — Брюссель…»

Б приказании, полученном из Вашингтона, значилось: «Срочно доложить в краткой форме», поэтому Краммер тут же позвонил в Вашингтон, откуда его ответ ушел в Париж, а затем Некерманну в «Атлантический экспресс». Никто и не заподозрил, что настоящий Уолдо Хэкманн, законсервированный коммунистический агент, следуя полученным указаниям Шарпинского из Вены, находился в одном из нью-йоркских отелей, где зарегистрировался под вымышленным именем. «Атлантический экспресс» подходил к Базелю, когда Шпрингер вычеркнул Уолдо Хэкманна из списка подозреваемых.

В трехстах пятидесяти милях севернее Базеля советское судно «Максим Горький» водоизмещением 17000 тонн, направлявшееся с Балтики в Анголу, изменило курс. «Максим Горький», которым так гордился адмирал советских ВМС Горшков, был новым шпионским кораблем, оборудованным по последнему слову техники электронными системами наблюдения. Капитан корабля Иосиф Моров получил из Ленинграда срочную шифровку, где ему предписывалось стать на якорь возле устья Рейна недалеко от Роттердама. Судно швыряло на волнах, когда он сообщил о приказе политкомиссару Валентину Рыкову, который тоже получил шифровку, предназначавшуюся только ему.

— Мне хотелось бы знать, сколько времени нам придется там стоять, — заявил он. — Я отвечаю за безопасность корабля, а барометр стремительно падает…

Рыков, невысокий, широкоплечий мужчина с темными волосами, имевший право отдавать приказы даже капитану, пожал плечами.

— Может, часов двенадцать. Затем повернем обратно и направимся в Ленинград полным ходом…

— Полным ходом? В такую погоду…

— Это ваши трудности. Вы должны принять на борт большое количество наших ключевых агентов, которые могут прибыть на моторных лодках. Возможно, их будут преследовать торпедные катера голландской береговой охраны.

— Мы будем находиться в голландских территориальных водах. Если представители береговой охраны захотят подняться на корабль…

— Мы их остановим, — заявил Рыков. — Я уже дал указание установить пулеметы…

— Вы с ума сошли, — запротестовал Моров. — Как можно открывать огонь по голландским катерам? Это вызовет международный инцидент…

— Мы будем стрелять лишь в крайнем случае. — Огромная волна ударила в капитанский мостик, и Рыков отлетел к стене. Поглаживая ушибленный локоть — советский кол1иссар был нечувствителен к боли, — Рыков повторил: — Только в крайнем случае. В любом случае, Голландия — это игрушечное государство, — пренебрежительно заметил он. — Понадобится всего лишь несколько дивизий, чтобы захватить ее.

В полночь «Атлантический экспресс» подъезжал к Базелю. В Гааге тоже была полночь, когда генерал Макс Шольтен смотрел из окна штаб-квартиры голландской контрразведки на озеро, расположенное в центре города. Дул восьмибалльный ветер, и озеро штормило. Подобный шторм был и в мыслях шефа голландской секретной службы. Его помощник, майор Сайлер, положил трубку и сообщил новости:

— Через пять минут «Атлантический экспресс» прибудет в Базель. Генерал Маренков жив…

— Это проясняет информацию, полученную из Германии и Франции, что советские агенты готовятся к бегству, и бежать они будут в нашу сторону. Немцы закрыли свою границу с Восточной Германией.

— Вы также говорили, что, по слухам, группа Гейгера собирается проникнуть в Голландию, — напомнил Сайер. — Конечно, между этими событиями никакой связи нет…

— Я вот думаю… — Шольтен смотрел на неясные очертания здания Парламента, — как нам действовать дальше?

Сайер тоже подошел к окну.

— Может, нам поставить в известность министра?

— В такое позднее время? — в притворном ужасе воскликнул Шольтен. — К тому же сегодня воскресенье. Нет, я сам с этим справлюсь… — Он замолчал, когда зазвонил телефон, предназначенный для экстренных сообщений. Сайер поднял трубку.

— Наши морские радары, — доложил он, выслушав сообщение, — засекли советское судно «Максим Горький». Они утверждают, что корабль изменил курс и движется к устью Рейна…

Шольтен взглянул на карту Западной Европы.

— Интересно… У меня такое предчувствие, что этот корабль каким-то образом связан с «Атлантическим экспрессом». Мне надо связаться с Гарри Уогрейвом…

— Но поезд не проходит в том месте. Он идет через Рейнланд прямо в Амстердам…

— Привести в боевую готовность все торпедные катера, — приказал Шольтен.

За окном «Атлантического экспресса» мелькали пригороды Базеля, когда Гарри Уогрейв из купе Некерманна разговаривал по телефону с генералом Максом Шольтеном. Разговор длился недолго — оба собеседника понимали друг друга с полуслова. Сказав в трубку «до свидания», Уогрейв мысленно поблагодарил Бога за то, что в Голландии их безопасность будет обеспечивать Макс Шольтен, который несмотря на свой добродушный вид был ярым и непримиримым антикоммунистом.

С тех пор как «Атлантический экспресс» выехал из Цюриха, Некерманн не отходил от передатчика, посылая одну шифровку за другой. Одна из них предназначалась капитану Францу Вандеру из немецкой службы безопасности, который сейчас находился в Базеле, где немецкие пограничники проверяют все поезда, направляющиеся в Германию. Даже если советские станции перехватили эту шифровку, вряд ли они смогли догадаться об ее истинном содержании. «Инга в „Атлантическом экспрессе“. Пожалуйста, арестуйте ее, как только поезд окажется на немецкой территории». Под именем Инга скрывался Маренков, а дальше высказывалась просьба принять все меры безопасности.

Через две минуты «Атлантический экспресс» остановился у платформы базельского вокзала. Уолдо Хэкманн выключил в купе свет, поднял штору и, сидя в темноте, стал глядеть в окно. Так получилось, что когда поезд остановился, его окно оказалось как раз напротив «клетки», где пассажиры ожидали посадки после прохождения таможни.

Хэкманн сжал зубами сигару. Среди пассажиров он увидел Юрия Гусева из отдела убийств ГРУ и стоявшего вдалеке от русского Руди Бюлера, своего заместителя. Немец был в одежде французского покроя; длинный серый плащ, казалось, делал его выше ростом. В кармане плаща лежал паспорт на имя Пьера Массо, французского художника.

Юрий Гусев — невысокого роста, широкоплечий. На нем были сделанные на заказ ботинки. Держа в руках портфель, который уже проверила швейцарская таможня, он стоял недалеко от закрытых дверей, когда полковник Шпрингер зашел в «клетку». Потом швейцарский полковник никак не мог вспомнить, что привлекло его в Гусеве. Нервозность? Желание побыстрее сесть |на поезд?