И. Колвин - Секретные миссии

К концу обеда наш разговор с кажущейся случайностью медленно приблизился к обстановке в Китае. В Северном Китае и Маньчжурии, находившейся под властью военного диктатора Чжан Дзо-лина, царил хаос. Я открыто выражал свою симпатию Японии и показывал полное понимание тех трудностей, с которыми она сталкивалась в связи с событиями в Маньчжурии. Блаженная улыбка на лицах трех наших противников заверила меня в том, что приманка была искушающей. Наконец, когда мы почувствовали, что наступил удобный психологический момент, я повернулся к полковнику Васидзу и спросил его с самым серьезным видом:

— Полковник, как вы думаете, если вы вторгнетесь в Маньчжурию, сможет ли Япония существовать, если остальная часть Китая будет бойкотировать вас?

Этот вопрос был заранее тщательно подготовлен и прорепетирован, и я произнес его небрежно, без ударения на словах. Это был хитрый провокационный вопрос, который, как мы надеялись, поможет нам получить необходимые сведения. Мы не разочаровались, так как реакция, наших собеседников была слишком многозначительной. Лицо полковника внезапно стало ярко-красным, он поднес свою руку ко рту, делая вид, что откашливается. Подполковник Тэрамото, который медленно потягивал из стакана виски с содовой, захлебнулся и, явно смущенный, вынужден был оставить комнату. Майор Хирота истерически захохотал и, потеряв над собой контроль, опрокинулся на пол вместе со стулом. Машбир, Мориарти и я смотрели друг на друга, подмигивая.

Мы добились своего. Хотя мы так и не получили ответа на поставленный мною вопрос, их поведение говорило о многом.

Но как только воцарилось спокойствие и Тэрамото вернулся в комнату, мы задали им два других наводящих вопроса. На этот раз, как намечалось, с вопросом к полковнику обратился Машбир, не кончив говорить, он быстро перевел свой взгляд с одного японца на другого, как бы давая этим понять, что данный вопрос относился ко всей группе.

— Полковник, что, вы думаете, предпримет Лига Наций в случае подобных действий со стороны Японии?

Майор Хирота первым откликнулся на его вопрос. Он ответил быстро и в ироническом тоне:

— О, эта Лига. Все, что они могут делать, так это только говорить!

Мориарти поспешил вставить свой вопрос:

— Полковник, поставите ли вы Пу И в качестве марионетки в Маньчжурии подобно тому, как вы поступили в свое время с генералом Меркуловым в Сибири?

И на этот раз ответил Хирота, показав, что именно он являлся основной фигурой данной группы.

— Может случиться и так, — сказал он весьма торжественным тоном.

Перед самым нашим уходом разговор зашел о продолжительности пребывания Мориарти в Вашингтоне. Он сказал, что, видимо, отправится на место своей новой службы в ноябре. В то время, когда мы уже подошли к выходной двери, полковник Васидзу (чье строгое японское мышление работало эффективно, когда дело касалось скорости, а не рассудка) внезапно сказал:

— Майор Мориарти, перед вашим отъездом я хотел бы дать прощальный обед. Хорошо бы устроить его в сентябре, так как в октябре я буду слишком занят.

Все это происходило в марте 1931 года. По пути домой мы оформили все свои наблюдения в единое целое. Нам стало ясно, что в ближайшее время японская армия планировала начать вторжение в Маньчжурию. Мы раскрыли один из самых величайших секретов японской армии.

Прежде чем доложить сделанные выводы начальству, мы решили найти ответ на наш второй вопрос: вовлечен ли в этот заговор японский военно-морской флот? В связи с этим мы решили повторить в точности состоявшееся представление с военно-морским атташе и его помощником. Всех их мы знали по гольфу и другим развлечениям. Мы предвидели, что на встрече с военно-морским атташе капитаном 1 ранга Симомура с японской стороны будет присутствовать столько же офицеров, сколько и с нашей, ибо японцы всегда стремились к тому, чтобы при встречах иностранцам противостояло равное число японцев.

Когда я позвонил капитану 1 ранга Симомура и предложил сыграть в гольф, то с его стороны последовал такой же ответ и такое же радушное приглашение, какое я получил от Васидзу: «Как насчет того, чтобы выпить?» Я, как и в прошлый раз, сказал о якобы состоявшейся договоренности с Машбиром и Мориарти, после чего последовало приглашение взять их с собой. Все шло согласно плану с одной только разницей — на этот раз нас не пригласили к обеду.

Капитан 1 ранга Симомура занимал роскошные апартаменты в фешенебельном доме под названием «Олбан Тауэрс» на углу Массачусетс и Висконсин авеню. Эти апартаменты переходили от одного военно-морского атташе к другому и служили как жилой квартирой, так и служебным помещением. В те годы жены и семьи не сопровождали японцев в Соединенные Штаты главным образом потому, что в Японии они не привыкли к тому положению в обществе, которое должны были занять у нас.

На этот раз виски были другой марки, но в равной степени прекрасными. Разговор переходил от одной темы к другой. Наконец, после грубой шутки о наших симпатиях к японским трудностям в Китае мы поставили свой главный вопрос. Мы ждали! Мы не заметили ни малейшей реакции на вопрос, за исключением нескольких слов, медленно сказанных Симомура тихим голосом: «Об этом я ничего не знаю».

Опять Машбир, Мориарти и я переглянулись. Наши взгляды на этот раз имели другое значение.

Идя домой, мы не спорили. Нам стало ясно, что японская армия обращала свои взоры на север, в то время как их флот — на юг. У нас больше не было сомнений, на свои два вопроса мы получили недвусмысленные ответы. Когда на следующий день я составлял доклад начальнику военно-морской разведки и давал в нем оценку обстановки, я указал в ясных выражениях, что японская армия вот-вот двинется в Маньчжурию без поддержки японского военно-морского флота. Это было в марте 1931 года. В ночь с 18 на 19 сентября Япония приступила в Маньчжурии к активным действиям.

Но когда в тихий субботний вечер радио принесло эту весть, я уже не работал в военно-морской разведке. Вскоре после встречи с Васидзу, Симомура и их помощниками меня назначили на должность командира эскадренного миноносца «Дорси». Согласно установленному в то время в нашем флоте порядку офицеры, прослужившие определенный срок в штабах и учреждениях флота, направлялись на командные должности на корабли.

Если бы меня попросили назвать время, когда японский шпионаж в Соединенных Штатах начал приобретать значительный размах, я бы ответил: в период с 19 по 23 апреля 1933 года. Мы только что закончили военно-морскую игру «14» [135] Крупные маневры военно-морского флота США в 1933 году. — Прим. ред. , но ее результаты не удовлетворяли нас полностью. По этому поводу было много разговоров; и хотя отдельные подробности игры хранились в секрете, все же некоторые данные через журналистов, присутствующих на игре, просочились в прессу.