Е. Григ - Да, я там работал: Записки офицера КГБ

«Василь Петрович, а что это у американцев за жучок-то, что-то я таких не видел раньше?» — спросил я у нашего водителя, добрейшего Василия Петровича Баронова, незадолго до того вернувшегося из трехлетней командировки в Данию.

«Это, Жень, «порше», — пробормотал он и задумчиво провел рукой по лысине… Не спеша и не нарушая правил, две маленькие машины выбрались на Минское шоссе и выехали из города.

И тут же «морган» и «порше» превратились в две точки далеко впереди. Я впервые видел автомобили, способные передвигаться с такой скоростью. Василь Петрович потихоньку кряхтел. Стрелка на спидометре подходила к 160, мы начали понемногу подтягиваться к гонщикам. Наша вторая машина двигалась на значительном расстоянии за нами, по радио я передал, с какой скоростью идем, и попросил быть повнимательнее. Начинался солнечный осенний день. Так мы двигались несколько часов, не спуская глаз с двух металлических насекомых, летевших далеко впереди.

Время подходило к полудню, день был жаркий. По обе стороны дороги шли какие-то полевые работы, но глазеть по сторонам было некогда. Скорость по-прежнему держали 140–150 километров в час.

Вдруг далеко впереди мы увидели что-то непонятное, какое-то «неположенное» движение, потом возник столб пыли. Мы подлетели поближе и обнаружили нечто, сначала не понятое нами.

На полотно дороги на протяжении метров пятидесяти — может быть, больше — были выложены то ли для просушки, то ли для обмолота какие-то растения. Никаких знаков, предупреждавших об этом, конечно, не было.

«Восьмерка» влетела на участок, заваленный колосьями, завиляла, Петрович вцепился в руль и низко пригнулся к нему. Навстречу нам неторопливо двигался огромный МАЗ, и в состоянии некрутого заноса мы неслись почти прямо на него. Тормозить было бессмысленно, Петрович чуть пошевелил рулем, и мы разошлись с МАЗом на встречных курсах на таком расстоянии, что у божьей коровки, сиди она у нас на борту, оторвало бы усы. В машине нас было трое, все молча переглянулись, я тут же заорал в микрофон радиостанции, предупреждая машину, двигавшуюся позади. Впереди, километрах в двух, «морган» и «порше» остановились, пассажиры обступили их; «порше» поднимали домкратом. Им тоже удалось проскочить опасный участок, но, возможно, в машине что-то было повреждено.

Тем не менее, перекусив (мы — тоже), молодежь расселась по машинам и рванула дальше. На подъезде к Смоленску мы связались по радио со смоленчанами, ожидавшими нас в условленном месте, и передали им под наблюдение наших подопечных…

Я вспоминаю об этом небольшом эпизоде, одном из многих, потому что ощущение неотвратимо надвигающейся смерти в тот раз было невероятно полным. Да и «порше» я видел тогда впервые в жизни. Сейчас уже многие знают, чем отличается от других автомобилей этот вручную изготовляемый «агрегат».

В ту поездку мы в достаточной мере смогли оценить преимущества этих безумно дорогих элегантных игрушек для богачей — «порше» и «морган».

Я начал потихоньку нащупывать свой «путь наверх» — учиться оставалось полтора года, и надо было думать, что делать после окончания института. В то время произошла первая встреча с моим будущим руководителем — крупнейшим советским контрразведчиком Филиппом Денисовичем Бобковым.

Годом — двумя раньше одна из наших сотрудниц, закончив учебу, ушла на работу в «Дом 2», в 7-й отдел контрразведки, занимавшийся иностранными журналистами, аккредитованными в СССР. Мы были мало знакомы с Наташей, но симпатизировали друг другу и как-то, случайно встретившись, заговорили о том, что мне делать после окончания учебы. «А давай-ка я тебя познакомлю со своим начальником, Вячеславом Ивановичем Кеворковым», — сказала она. — «Да чего же знакомиться, если мне еще полтора года учиться?» — «Ничего, у нас сейчас есть вакансия в отделе, доучиться сможешь и у нас».

Отдел, в котором служила Наташа, славился успехами в контрразведке. Там работало немало творчески мыслящих людей, хорошо знавших журналистику. Журналисты — категория людей, особо привлекательная для спецслужб. Работа журналиста близка и понятна им — это постоянный поиск информации и ее обработка. Хороший журналист знает немало, у него могут быть связи в высоких сферах как собственной страны, так и страны пребывания. Зарубежные послы регулярно проводят брифинги для журналистов, на которых излагают точку зрения своих правительств по различным проблемам и стремятся оказать на «свободную прессу» посильное давление. Туда же гнут сотрудники резидентур, которые через журналистов стараются узнать как можно больше о стране пребывания и использовать их в своих целях.

Журналист, будь он хоть семи пядей во лбу, — человек достаточно зависимый, объект приложения многих сил. Он должен быть «хорошим» для своей газеты, где зарабатывает деньги и делает карьеру. Он никак не может быть «плохим» в своем посольстве, которое может и в газету нажаловаться, и, скажем, в Госдепартамент «настучать», может пригласить журналиста на какой-нибудь уж очень интересный завтрак посла с имяреком, а может и не пригласить. Ссориться с резидентурой вообще дело неумное: с бреющего полета на крутом вираже обдадут пометом так, что три года будешь отстирываться где-нибудь в глубинке, в американском или английском варианте «Вечернего Вышнего Волочка» — если еще возьмут туда.

Так что наши контрразведчики, которые торчат практически везде, чувствуют себя лучше всех, ведь, начиная с возможности (или невозможности) аккредитоваться, у нас перед иностранным журналистом встают десятки неизвестных Западу проблем: квартира, няня или детский сад для детей, офис, наличие или отсутствие приглашения сопровождать Вождя в составе группы иностранных журналистов во время его поездки по стране, наконец, возможность информационного удушения в результате заботливо срываемых встреч, несостоявшихся переговоров или даже травля на страницах как наших, так и зарубежных газет — можно организовать и такое…

Мне так и не удалось стать сотрудником блестящего 7-го отдела (об этом ниже), но, общаясь с его работниками, читая документы, «топая» за иностранными журналистами по их заданиям, я до сих пор уверен, что на своей линии работы люди из «Дома 2» (иногда их так и называли — «линейщики», линейные работники) творили многое… Наверное, единственным сдерживающим их прыть фактором было наличие за рубежом наших, советских журналистов, с которыми могли поступить адекватно; поэтому многие свои мероприятия, например, по высылке журналистов-иностранцев из СССР, «линейщики» согласовывали с ПГУ, да и вообще, кажется, работали с разведкой в довольно плотном контакте. Один из суперконтрразведчиков 7-го отдела, ныне генерал в отставке Владимир Иванович Костыря, долгие годы работал в США под крышей представителя «Интуриста», по-американски говорил грамотнее многих американцев, мог сойти в любой комбинации, например, за когрессмена или сенатора — и сходил весьма успешно…