Джон Ле Карре - Особо опасен

Надев очки в полуоправе, Брю принялся заново изучать обвинения против его клиента. Другой банкир на его месте, вероятно, позвонил бы сейчас Вестерхайму и поблагодарил за успокоительный шепоток, тем самым поймав его на слове. Но Брю так не поступил. Он не мог оседлать старика, давшего поспешное обещание на волне общих поздравлений.

Взяв ручку, он написал записку фрау Элленбергер: «В понедельник первым делом прошу позвонить в секретариат комиссии по этике и узнать, назначена ли дата рассмотрения дела. Благодарю! ТБ».

Ну вот, подумал он. Теперь старик может подумать на досуге, устраивать ли слушания или спустить все на тормозах.

Вторым неотложным делом на вечер была Безумная Марианна, как называл ее Брю, правда, исключительно в разговорах с фрау Элленбергер. Вдова преуспевавшего гамбургского торговца древесиной, Марианна была, так сказать, самой долгоиграющей мыльной оперой «Брю Фрэров», живым воплощением всех расхожих истин относительно частной банковской клиентуры. Последняя ее эскапада — религиозное обращение, не без помощи тридцатилетнего лютеранского пастора, датчанина, и, как следствие, намерение отказаться от всего земного — что составляет, между прочим, одну тридцатую всех его золотовалютных запасов — в пользу некоего загадочного некоммерческого фонда, контролируемого самим пастором.

Результаты частного расследования, инициированного банком «Брю Фрэры», лежат сейчас перед ним, и выглядят они неутешительно. Недавно пастор обвинялся в мошенничестве, однако, после того как свидетели отказались выступить в суде, обвинение с него было снято. А еще он прижил нескольких детей от разных женщин. Но как бедняге Брю раскрыть глаза охмуренной клиентке и при этом не лишиться ее вклада? Безумная Марианна и в лучшие-то времена плохо переносила неприятные новости, в чем он уже не раз убеждался себе в убыток. Ему пришлось пустить в ход весь свой шарм — не переходя последнюю черту, разумеется! — чтобы отговорить ее от перевода ее личного счета в «Голдман Сакс» с подачи тамошнего сладкоречивого юноши. У нее есть сын, рискующий потерять целое состояние, и в редкие моменты у Марианны просыпаются к нему нежнейшие чувства, но — вот вам еще одно осложнение! — в настоящее время он лечится от наркозависимости в горах Таунус. Возможно, тут не обойтись без законспирированной поездки во Франкфурт…

Брю пишет вторую записку неизменно преданной ему фрау Элленбергер: «Пожалуйста, свяжитесь с директором клиники и выясните, в состоянии ли мальчик принять посетителя (меня!)».

Отвлеченный невнятным бормотком включившегося автоответчика, Брю бросил взгляд на мигающие лампочки. Если это входящий звонок на его «горячую линию», то он ответит. Но нет, то был обычный звонок, поэтому он сосредоточился на проекте полугодового банковского отчета, вполне толкового, но нуждавшегося в шлифовке. Не успел он толком продвинуться, как его снова отвлек телефонный аппарат.

Интересно, это новый звонок или просто автоответчик каким-то образом активировал предыдущее сообщение? Кому он понадобился вечером в пятницу? По обычной линии? Наверно, ошиблись номером. Поддавшись любопытству, он нажал на кнопку воспроизведения. После сигнала голос фрау Элленбергер вежливо предложил по-немецки и по-английски оставить свое сообщение либо перезвонить в рабочие часы.

А затем раздался молодой женский голос, чистый как у мальчика-певчего в церковном хоре. Женщина говорила по-немецки.

Смысл жизни частного банкира, любил пофилософствовать Брю в хорошей компании после второго стаканчика скотча, заключается не в деньгах, как можно было бы предположить. Не в росте или падении рыночных котировок, не в хеджированных фондах и не в деривативах. В готовности. В постоянном, чтобы не сказать ежеминутном ожидании того, что в любой момент, по известной английской поговорке, комки дерьма могут попасть в лопасти твоего вентилятора. Так что если жизнь на осадном положении вам не нравится, скорее всего, профессия частного банкира не для вас. Именно об этом он не без успеха сказал тогда в ресторане коллегам в своей ответной речи.

Брю, для которого готовность стала второй натурой, с годами выработал две ярко выраженные реакции на всякие «сюрпризы». Если что-то случалось во время производственного совещания, когда на него устремлен десяток глаз, он вставал, засовывал за пояс брюк два больших пальца и прохаживался по комнате с выражением полнейшей невозмутимости.

Без свидетелей он отдавал предпочтение второй реакции, а именно, застыв в той позе, в которой его застигла новость, постукивал себя по нижней губе указательным пальцем, что он сейчас и делал, прослушивая запись по второму и по третьему разу.

— Добрый вечер. Я Аннабель Рихтер, адвокат, и хочу поговорить лично с мистером Томми Брю как можно скорее от имени клиента, интересы которого я представляю.

Представляет, но не называет, педантично в третий раз отмечает про себя Брю. Четкий южнонемецкий выговор, речь образованного человека, не желающего ходить вокруг да около.

— Мой клиент поручил мне передать наилучшие пожелания мистеру… — пауза, она как будто заглядывает в шпаргалку, — мистеру Липицану. Повторяю фамилию: Липицан. Как название породы лошадей, правильно, мистер Брю? Знаменитые жеребцы белой масти испанской школы выездки в Вене, где прежде находился ваш банк? Я полагаю, вашему банку эта фамилия хорошо знакома.

Затем она переходит на высокие тона. Бесстрастную фактологию о жеребцах белой масти сменяет озабоченная интонация мальчика-певчего.

— Мистер Брю, у моего клиента очень мало времени. Это все, что я могу сказать по телефону. Возможно, о его статусе вы осведомлены лучше, чем я, тогда это могло бы ускорить дело. Я буду вам благодарна, если вы по получении этой информации перезвоните мне на мой сотовый телефон, чтобы договориться о личной встрече.

Она могла на этом остановиться, но нет. Голос мальчика-певчего делается резче:

— Если это будет поздний звонок, ничего страшного, мистер Брю. Даже очень поздний. Только что я прошла мимо вашего офиса и увидела свет в окне. Если не вы сами, то кто-то сейчас еще работает. Я очень прошу этого человека передать данную информацию мистеру Томми Брю как можно скорее, поскольку никто, кроме него, не уполномочен предпринимать действия в этом деле. Благодарю вас за ваше внимание.

А я благодарю вас, фрау Аннабель Рихтер, подумал Брю, вставая — его большой и указательный палец сжимали нижнюю губу — и направляясь к эркеру, как будто это был самый короткий путь к спасению.

Да, мадам, моему банку фамилия Липицан хорошо знакома, если под словом банк вы подразумеваете меня и мою конфидентку фрау Элли, исключая всех остальных на свете. Мой банк заплатил бы хорошие деньги за то, чтобы последний из здравствующих Липицанов прогалопировал из своего далека назад в Вену, откуда они родом, и там благополучно сгинул. Возможно, для вас это не новость.