Александр Неизвестный - Побег из жизни

— Ты, майор, никогда не задумывался над смыслом слова «вариола»?

— Как же — думал. Тот же корень, что и в словах «вариация», «варьировать». В общем, какой-то код.

— Не совсем так. Возьми вот эти материалы с фотографиями. Прочитаешь, и тебе станет ясно, что день смерти Отто Клауса был днем рождения «Вариолы». А Коваль — человек, который, как говорят, и в воде не тонет и в огне не горит.

Рано утром, когда тетушка Марта, приходившая по субботам к фрау Клаус помогать по хозяйству, позвонила на крыльце, хозяйка, открыв ей дверь, сказала:

— Ах, Марта, как хорошо, что вы, наконец, явились! Такая ночь. Я просто боялась за него. Я ни на минуту не сомкнула глаз.

Она действительно была бледна — фрау Клаус. Синие тени лежали под ее длинными ресницами, с которых понемногу сползала краска.

— И кто бы мог подумать. Вчера вечером он был совсем здоров. После ужина сидел в своем любимом кресле и смотрел по телевизору бокс.

Тетушка Марта спросила:

— Ваш супруг заболел?

— Да, да.

Фрау Клаус снова прошлась, тихонько цокая остренькими каблучками по полу, и, зябко запахнув на груди наброшенную прямо на пеньюар кофточку, повторила:

— И кто бы мог подумать! Это началось ночью. Я еще не успела заснуть. Сначала он ходил у себя в спальне. Я хотела спросить его, окликнуть, но не решалась. Иногда мужчине вот так хочется походить одному в тишине, покурить и о чем-то подумать. А потом слышу, — почему-то понизив до шепота голос и широко раскрыв глаза, добавила фрау Клаус, — слышу стон.

— А что у него болит? — спросила тетушка Марта. — Может, простыл. Вот я в сорок пятом, когда были налеты и мы прятались в подвале, тоже простыла и знаете что со мной было!

Тетушка Марта собралась было рассказать о своем радикулите, с которым вот уже много лет не могла справиться, но фрау Клаус прервала ее.

— Нет, нет, это совсем другое. И знаете... Нужно, конечно, было пригласить врача.

Фрау Клаус действительно хотела пригласить врача, но муж не велел звать жившего по соседству старенького доктора, у которого много лет лечились обитатели соседних улиц. Он сказал, что не верит ему. Старик только и может, что прописать касторки, а человека с такой серьезной болезнью загонит на тот свет в два счета. Отто велел дождаться утра и тогда пригласить, сколько бы это ни стоило, молодого врача, который приехал к ним недавно, купив больницу у своего предшественника, и прославился в городе новейшими средствами лечения.

— Сейчас уже можно за ним пойти, — сказала фрау Клаус, взглянув на старинные настенные часы. — Нет, нет, я сама. Я думаю, что так доктор придет скорее. А вы, пожалуйста, побудьте здесь.

Фрау Клаус, наскоро накрасив губы и подобрав под шляпку волосы, отправилась в больницу. Она торопливо шагала по улицам, и хозяйки, выглядывая из окон, удивлялись, куда это мчится в такую рань фрау Клаус.

Тетушка Марта после ухода хозяйки подошла к двери спальни Клауса и, опустившись на колено, заглянула в замочную скважину. Отто Клаус лежал на диване, и тетушке Марте был виден только его нос и кусок подбородка, но если бы ее спросили, она, всплескивая руками, могла бы поклясться, что герр Клаус сильно сдал за эту ночь. Глаза впали, лицо, как у покойника, и сам лежит и только жалобно стонет из последних сил. Тетушка Марта, осмелев, открыла было дверь в кабинет и спросила больного, не нужно ли ему чего, но он только сердито махнул рукой, и она, втянув обратно голову, снова закрыла дверь.

Видно, фрау Клаус быстро добежала до больницы и хорошенько попросила доктора, потому что тетушка Марта не успела еще как следует продумать, что она будет рассказывать соседкам о болезни Отто Клауса и его страданиях, о трогательной заботе его молодой жены, как к дому подъехала машина. Из нее вышел доктор с фрау Клаус. Это был мужчина средних лет, весьма почтенный, в очках и с громким голосом. Едва войдя в дом, он потребовал, чтобы ему дали помыть руки, и потом вошел к больному. Тетушка Марта и сама фрау Клаус ожидали его в столовой. Фрау велела сварить кофе — может быть, доктор захочет выпить чашечку. Но доктор не стал пить кофе. Он вышел из спальни быстрыми шагами и спросил, где телефон. Марта проводила его в соседнюю комнату. Фрау Клаус хотела было зайти к мужу, но доктор не велел входить к нему.

— Это что-нибудь заразное, — прошептала тетушка Марта. — Уж я знаю, вот так и в двадцатом году, когда свирепствовала инфлюэнца, к одной моей родственнице пришел доктор, и знаете что...

Но тетушка Марта опять не договорила эту старую, но весьма подходящую к случаю историю. Доктор позвонил в свою больницу и велел приготовить для больного отдельную палату, во флигеле с отдельным входом. «Инфекционный, — сказал он по телефону, — да, строгая изоляция».

Больного отвезли на машине в больницу. В квартиру приехали вызванные доктором санитары и чем-то брызгали и дымили так, что потом долго еще стоял приторный запах лекарств.

«Беда приходит, когда ее совсем не ждешь, — говорили в тихих, чистеньких домиках. — Такие приличные люди».

И в самом деле. Жили Клаусы, можно сказать, всем на зависть. Отто Клаус иногда вечерами прогуливался по улице, слегка приподнимая шляпу при встрече со знакомыми. Но больше предпочитал сидеть в кресле у телевизора.

— Ведь ему, кажется, приходилось часто выезжать.

— Совершенно верно. По делам фирмы. Его ценили. Жили супруги тихо. Говорят, он ее очень любил. А уж о фрау Клаус никто плохого слова не скажет. Этой женщине господь всего вдоволь дал — и собой хороша и разумная.

— Да, очень милая. Ну, она не засидится во вдовушках. И к тому же говорят, у нее осталась в банке вполне приличная сумма.

— Как вдовушка? Что вы говорите?

— Помилуйте, а вы не знали?

— Разве Отто Клаус умер?

— Сегодня в три часа. Не помог даже знаменитый доктор и все новейшие средства.

— Ах, какой ужас, какой ужас! Бедная фрау Клаус!

— Завтра утром назначена кремация.

Слухи оказались правильными. Бедный Отто скончался от болезни, носившей весьма грозное название: «вариола вэра» — черная оспа. Эта страшная гостья уже много лет не посещала их городок, да и вообще их страну. Наверное, Отто заразился ею во время поездки на Восток. Были изолированы и сидели в карантине все лица, соприкасавшиеся с больным в последнее время. К счастью, их было немного. Им-то и разрешили, правда, с огромными предосторожностями, присутствовать на кремации покойного.

Итак, не молодой, но еще полный сил мужчина, оставив своей вдове не очень большой, но вполне приличный капитал, лежал в закрытом гробу. Кроме молодой вдовы, тетушки Марты и еще двух-трех людей, общавшихся с покойным, на кремации присутствовал также новый доктор. Он, видимо, испытывал неприятное для врача чувство профессиональной беспомощности, теперь трогательно поддерживал под локоть вдову.