Роберт Ладлэм - Мозаика Парсифаля

— Этот, — произнес он, сам не зная почему.

— Который?

— Четвертый слева. Кто он такой?

Дженна сверилась с лежащим перед ней листком бумаги.

— Это очень старый снимок. Он был сделан в 1948 году. Единственный, который удалось обнаружить. Фотографии более тридцати лет.

— Так кто же этот человек? Кто он?

— Его фамилия Калязин. Алексей Калязин. Ты его узнаешь?

Дженна поднялась из-за стола.

— Да... Нет... Не знаю.

— Это старая фотография, Михаил. Вглядись в нее. Изучи ее. Глаза, подбородок, форма рта. Когда? Кто?

— Я не знаю. Как будто что-то есть, и в то же время ничего нет... Чем он занимался?

— Он был психотерапевтом в клинике. — Дженна заглянула в бумажку. — Он опубликовал ставшее классическим исследование о поведении человека в условиях длительных боевых действий и других стрессовых факторов неприродного характера. К его знаниям широко прибегал КГБ. Калязин стал тем, что вы называете разработчиком стратегии, правда, с несколько специфическим уклоном. Он анализировал информацию, получаемую от оперативников, с целью выявления двойных агентов и людей, не способных нормально выполнять их работу.

— Аналитик. Теоретик со склонностью не замечать очевидного.

— Не понимаю.

— "Ходячие пистолеты". Они никогда не могут выявить ни одного «ходячего пистолета».

— Я все равно не понимаю, о чем ты говоришь.

— Нет, я его не знаю. Это лицо так похоже на множество других из множества досье. Господи, столько лиц!

— Но все же в нем что-то есть?

— Возможно. Но я не уверен.

— Смотри на него. Сосредоточься.

— Кофе. Здесь имеется кофе?

— Я совсем забыла, — сказала Дженна. — Правило первое. Кофе должен быть черным и очень крепким. Ты все-таки остался чехом, Михаил. — Она направилась к столику за софой, на который внимательный охранник еще раньше поставил серебряный кофейник.

— Правило первое, — неожиданно возбужденно повторил Майкл. — Первое правило.

— Что?

— Где твои записи телефонного разговора Деккера?

— Я их тебе давала.

— Где они?

— Там, на столе.

— Где, я спрашиваю?

— Под фотографией. Справа от тебя. «Наливайте себе, что хотите. Вы помните правила этого дома». Майкл смахнул фотографию незнакомого человека со стола и взял два вырванных из блокнота листка. Он начал лихорадочно изучать текст.

— Проклятье! Правила. Где же эти чертовы правила! Хейвелок поднялся на ноги и чуть не упал, успев в последнюю секунду опереться о стол.

— Что с тобой? — воскликнула тревожно Дженна, едва не расплескав кофе.

— Деккер! — заорал Хейвелок. — Где заметки о твоей беседе с Деккером?

— Там же. Слева. Видишь блокнот?

Хейвелок лихорадочно листал страницы, его руки дрожали, глаза бегали по строчкам. И вот он нашел их.

— Странный акцент, — пробормотал он. — Странный акцент... но какой?

Майкл схватил трубку. Трясущиеся пальцы едва попадали в нужные отверстия диска.

— Соедините меня с капитан-лейтенантом Деккером. Его телефон должен быть в вашем списке.

— Михаил, возьми себя в руки.

— Заткнись!

Длинные гудки в трубке показались Майклу бесконечными.

— Алло? — произнес уверенный женский голос.

— Капитана Деккера, пожалуйста.

— Я... прошу прощения, но его нет дома.

— Но только не для меня! Говорит мистер Кросс. Пригласите его к телефону.

На двадцатой секунде ожидания Майкл понял, что голова его сейчас расколется от напряжения.

— Что случилось, мистер Кросс? — не поздоровавшись, спросил Деккер.

— Вы упомянули про странный акцент. Что вы имели в виду?

— Простите, не понял?

— Звонок! Когда вам звонил тот человек, который сказал, что говорит по поручению Мэттиаса! Вы сказали, что у него был странный акцент. Какой? Иностранный акцент? Русский?

— Ничего подобного. Это был высокий и весьма англизированный голос. Почти британский. Но не совсем.

— Спокойной ночи, капитан.

«Наливайте себе, что хотите. Вы помните правила этого дома... У нас обоих пусто. Наполните свои бокал и налейте мне. Это, как вы помните, тоже часть правил дома».

Хейвелок вновь снял телефонную трубку и придвинул к себе список телефонов. Набрав нужный номер, он принялся ждать. Теперь ожидание было почти приятным. Но оно оказалось слишком коротким, ему требовалось время, чтобы привыкнуть к новой ситуации. Итак, остров Пул!

— Говорит мистер Кросс. Соедините меня со Службой безопасности, пожалуйста.

Послышались два коротких гудка, после которых мужской голос ответил:

— Контрольный пункт. Дежурный офицер слушает.

— Кросс. Президентский приказ. Приоритет ноль. Подтвердите.

— Начинайте счет, — предложил голос.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть...

— Достаточно. Идентификация произведена. Чем могу помочь, мистер Кросс?

— Как фамилия офицера, который получал отпуск в силу чрезвычайных семейных обстоятельств примерно полгода назад?

Молчание казалось бесконечным. Наконец деловым, уверенным голосом дежурный сообщил:

— Ваша информация не верна, мистер Кросс. Никаких заявлений об отпусках в связи с чрезвычайными обстоятельствами не поступало ни от офицеров, ни от остального персонала. Ни один человек не покидал остров.

— Благодарю вас, Служба безопасности.

Александр Великий...

Раймонд Александер. Фокс-Холлоу!

— Это он, — сказал Майкл, склонившись над столом и не выпуская из руки телефонную трубку. — Парсифаль. Раймонд Александер.

— Александер? - Дженна отшатнулась и в изумлении покачала головой.

— Ну конечно же! Это же его любимое словечко, — «правила». «Одно из правил», «часть правил». Всегда — правила; вся его жизнь — по правилам. По незыблемым правилам! Странный акцент — не иностранный, не русский. В тридцатые годы он учился в Гарварде. Это гарвардская манера, он с гордостью всегда это подчеркивал. Он выступал в тысячах лекционных залов, участвовал в сотнях дискуссий. Неожиданные доводы, быстрые ответы — фехтование: выпад, укол, защита, укол. В этом — весь Александер.

— Если исходить из того, что ты рассказывал мне об этом человеке, — спокойно и твердо заметила Дженна, — то я вижу огромное противоречие, которое ты вряд ли способен объяснить. Ты собираешься обвинить его в том, что он, зная о существовании советского «крота», не заявил об этом? И не простого «крота», а в должности заместителя государственного секретаря.

— Я — не смогу; он — сможет. Придется. Александер направил меня на остров Пул, повесив лапшу на уши про офицера-отпускника, проболтавшегося своей жене. Не было такого человека; никто не брал отпуска по чрезвычайным обстоятельствам.

— Может, он таким образом прикрывал подлинный источник информации?