Роберт Ладлэм - Завет Холкрофта

Смерть приемлема, молчание — нет. Она обернулась к бородатому пилоту:

— Как вы узнали о бюллетене? Мужчина пожал плечами.

— Как я узнаю о радарных установках? Вы платите мне, я плачу другим. В наши дни не существует чистой прибыли.

— В этом бюллетене говорится, почему... почему разыскивается старая женщина?

— Все довольно странно, мадам. В бюллетене ясно сказано, что женщина путешествует с фальшивым паспортом, но ее нельзя задерживать. А ее местонахождении следует сообщить Интерполу в Париж, а далее — в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк?

— Оттуда пришел запрос. От детектива, лейтенанта нью-йоркской полиции Майлза.

— Майлза? — нахмурилась Альтина. — Я никогда о нем не слышала.

— Возможно, о нем слышала та женщина, — сказал пилот, перекатывая во рту сигару. Альтина зажмурилась.

— Ты хотел бы иметь чистую прибыль?

— Я не коммунист, деньги меня не оскорбляют.

— Спрячь меня в Женеве. Помоги мне найти одного человека.

Пилот проверил приборы. Затем заложил вираж.

— За это придется заплатить.

— Я заплачу, — сказала он.

Иоганн фон Тибольт, напоминая грациозного разъяренного зверя, мерил шагами гостиничный номер. Его слушателями были двое Кесслеров; первый заместитель префекта Женевского кантона покинул номер несколько минут назад. Они остались втроем, напряженность витала в воздухе.

— Она где-то в Женеве, она должна быть здесь.

— И очевидно, под другим именем, — добавил Ганс Кесслер. Его медицинский саквояж лежал около ног. — Мы найдем ее. Надо просто распределить людей, дав им ее описание. Наш заместитель заверил, что все обойдется без проблем.

Фон Тибольт замер.

— Без проблем?! Я полагаюсь на вас, а он утверждает, что все «без проблем». Согласно информации нашего заместителя, женевская полиция сообщила о ней Интерполу. Все просто. Настолько просто, что она пропутешествовала минимум четыре тысячи миль, не будучи обнаруженной. Четыре тысячи миль через компьютеры, на самолете через границы и по крайней мере через две иммиграционные зоны. И ничего. Не валяйте дурака, Ганс. Она искуснее, чем мы думали.

— Завтра пятница, — сказал Эрих. — Холкрофт должен быть здесь завтра, он свяжется с нами. Когда он будет у нас, мы получим и Альтину.

— Холкрофт говорил, что останется в «Д'Аккор», но изменил свое намерение. Никто не бронировал номер на это имя, и при этом мистер Фреска выписался из отеля «Георг V». — Фон Тибольт стоял у окна. — Мне это не нравится. Тут что-то не так.

Ганс потянулся за выпивкой.

— Я думаю, вы не заметили главного.

— Чего?

— Холкрофт что-то заподозрил. Он думает, что за ним следят. Это настораживает его, и он проявляет осмотрительность. Я буду очень удивлен, если узнаю, что он снял номер в гостинице на свое имя.

— Допускаю, что он мог использовать имя Фреска или какое-то производное от него, но я бы его обнаружил, — сказал фон Тибольт, отметая замечания младшего Кессле-ра. — Ничего похожего нет ни в одной гостинице Женевы.

— А есть ли Теннисон, — тихо спросил Эрих, — или нечто подобное?

— Хелден? — обернулся Иоганн.

— Хелден, — кивнул старший Кесслер. — Она была с ним в Париже. Возможно, помогает ему и теперь; вы это тоже предполагали.

Фон Тибольт стоял в безмолвии.

— Хелден и ее омерзительные негодяи сейчас слишком заняты. Они рыскают в поисках «Одессы», считая ее виновной в убийстве Полковника.

— Фалькенгейм? - воскликнул Ганс. — Фалькенгейм мертв?

— Фалькенгейм являлся руководителем «Нахрихтендинст», а если быть точным, ее последним действующим членом. С его смертью у «Вольфшанце» не стало противников. Его еврейская армия обезглавлена; то немногое, что было им известно, похоронено с их лидером.

— Евреи? С «Нахрихтендинст»? — Эрих выглядел раздраженным. — Ради Бога, о чем вы говорите?

— Объявлен удар по киббуцу Хар-Шхаалаф; вина ляжет на террористов «Возмездия». Уверен, что название Хар-Шхаалаф вам кое о чем говорит. В конце концов «Нахрихтендинст» повернулась лицом к евреям Хар-Шхаалаф. Отбросы к отбросам.

— Я хотел бы выслушать более обстоятельное объяснение, — сказал Эрих.

— Позже. Мы должны сконцентрироваться на Холкрофтах. Мы должны... — Фон Тибольт замолчал, какая-то мысль мелькнула в его голове. — Приоритеты. Всегда имейте в виду приоритеты, — добавил он, как будто говоря сам с собой. — А первоочередная задача — это документ в «Ла Гран банк де Женев», по которому сын Генриха имеет преимущество. Найти и изолировать его, держать в абсолютной изоляции. Для достижения цели нам необходимо тридцать часов дополнительного времени.

— Я не понимаю вас, — вмешался Ганс. — Что произойдет через тридцать часов?

— Мы втроем встретимся с директорами банка, — сказал Эрих. — Все будет подписано и исполнено в присутствии банковского адвоката, все законы Швейцарии будут соблюдены. Деньги переведут в Цюрих, и мы получим контроль над ними в понедельник утром.

— Но если отсчитывать тридцать часов от утра пятницы, это будет...

— Полдень субботы, — завершил фон Тибольт. — Мы встречаемся с директорами в субботу утром, в девять часов. Никто, кроме Холкрофта, не сомневался в нас. Манфреди позаботился об этом несколько месяцев назад. Мы не только приемлемы, мы, черт возьми, почти святые люди. Мое письмо МИ-5 — венец всему. К полудню в субботу все будет завершено.

— Им так не терпится лишиться семисот восьмидесяти миллионов долларов, что они откроют банк в субботу? Блондин рассмеялся.

— От имени Холкрофта я попросил о конфиденциальности и ускорении процедуры. Директора не возражали, не будет против и Холкрофт, когда мы ему об этом скажем. У него имеются свои причины, чтобы покончить со всем этим поскорее. Он не может выйти за пределы своих возможностей. — Фон Тибольт взглянул на Эриха, широко улыбнувшись. — Он теперь считает нас двоих друзьями, опорой, в которой очень нуждается. Программа обещает больший успех, чем мы ожидали. — Кесслер кивнул. — К полудню в субботу он подпишет окончательные условия.

— Что еще за условия? — спросил Ганс обеспокоенно. — Что все это значит? Что он подпишет?

— Каждый из нас их подпишет, — ответил фон Тибольт, сделав паузу, чтобы подчеркнуть сказанное. — Это требование швейцарского закона при переводе больших сумм. Мы встретились и нашли полное взаимопонимание; нам пришлось узнать друг друга и поверить друг другу. Следовательно, на тот случай, если один из нас умрет раньше других, каждый подписывает обязательство передать все права и привилегии своему партнеру. Разумеется, кроме двух миллионов, предназначенных прямым наследникам. Эти два миллиона — предписанные законом и запрещенные для передачи другим исполнителям — исключают любое надувательство.