Роберт Ладлэм - Завет Холкрофта

— Я могу добавить, что есть свидетели, видевшие, как некто, похожий по описанию на него, вышел из отеля через служебный вход, — предложил ученый. — Он был в состоянии шока и поверит этому. И еще сильнее запаникует.

— Отлично. Встреться с ним и отвези в «Эксельсиор». Впиши его там под фамилией... — блондин на мгновение задумался, — под фамилией Фреска. Если у него еще остались какие-то сомнения, это убедит его. В общении с тобой он никогда не пользовался этой фамилией. Таким образом он поймет, что мы с тобой встречались и говорили.

— Хорошо, — отозвался Эрих. — И там, в «Эксельсиоре» я объясню ему, что под влиянием всего происшедшего ты связался с директорами банка и назначил переговоры на завтрашнее утро. Чем скорее с этим будет покончено, тем скорее мы окажемся в Цюрихе и введем необходимые мерь безопасности.

— Отлично придумано, герр профессор. Пошли, Ганс, — обратился фон Тибольт к Кесслеру-младшему. — Я тебе помогу.

— В этом нет нужды, — откликнулся этот бык из мюнхенской футбольной команды, однако выражение его лица опровергало слова. — Только возьми мой чемодан.

— Да, конечно. — Фон Тибольт подхватил кожаный «дипломат» медика. — Я заинтригован. Ты должен открыть мне, что собираешься ей ввести. Помни: нам нужна естественная смерть, а не убийство.

— Не беспокойся, — заверил Ганс. — Все четко рассчитано. Накладки не случится.

— После свидания с матерью Холкрофта, — проговорил фон Тибольт, набрасывая пальто на плечи Ганса, — мы решим, где Гансу заночевать. Может быть, у первого заместителя.

— Неплохая мысль, — согласился ученый. — И врач будет под рукой.

— Мне он не нужен, — процедил Ганс сквозь стиснутые зубы, с трудом, согнувшись, направляясь к двери. — Я мог бы зашить себя и сам. Он справился с этим не слишком хорошо. Auf Wiedersehen, Эрих.

— Auf Wiedersehen.

Фон Тибольт открыл дверь, оглянулся на Эриха и вывел раненого в коридор.

— Так ты говоришь, все рассчитано? — обратился он к Гансу.

— Да. Сыворотка участит ее сердцебиение до предела и...

Дверь за ними закрылась. Кесслер-старший пошевелился в кресле. Таков жребий «Вольфшанце»: другого выбора нет. Врач, зашивавший Ганса, предупредил, что у того открылось внутреннее кровотечение; органы серьезно повреждены, точно разодранные клешнями невероятной силы. Если Ганса не госпитализировать, тот запросто может умереть. Но брата нельзя положить в больницу: это вызовет вопросы. Днем в «Д'Аккор» произошло убийство; раненый пациент тоже доставлен из «Д'Аккор»... Слишком опасное совпадение. Кроме того, самый ценный вклад Ганса находится в черном «дипломате», который несет Иоганн. Тинаму вызнает все, что им необходимо. Таким образом, Ганс Кесслер, «дитя Солнца», больше не понадобится; отныне он превращается в помеху.

Раздался телефонный звонок. Кесслер поднял трубку.

— Эрих? — Это был Холкрофт.

—Да?

— Я в Женеве. Вы быстро добрались. Я тоже решил попытаться.

— Да. Фон Тибольт позвонил мне сегодня утром в Берлин. Он пытался связаться с вами в Париже. Он предложил...

— Он сам приехал? — прервал его американец.

— Да. Он сейчас в городе, занимается последними приготовлениями к завтрашней встрече. У нас для вас куча новостей.

— А у меня для вас, - откликнулся Холкрофт. — Вам известно, что произошло?

Где же ожидаемая паника? Где загнанность человека, доведенного до предела возможностей? Голос в трубке принадлежал явно не утопающему, готовому схватиться за соломинку.

— Да, это ужасно, — произнес Кесслер. — Он был вашим другом. Говорят, он спрашивал в отеле вас. Пауза.

— Он искал мою мать.

— А я не понял. Нам известно лишь, что он упоминал фамилию Холкрофт.

— Что такое "Нах....... «Нахрих...»? Черт, не могу произнести.

— "Нахрихтендинст"?

— Да. Что это означает?

Кесслер был изумлён. Американец полностью владел собой, чего он никак не ожидал.

— Ну... как вам сказать? Это враг всего, что связано с Женевой.

— Именно это фон Тибольт выяснил в Лондоне?

— Да. Где вы находитесь, Ноэль? Мне нужно с вами увидеться, но сюда приходить вам нельзя.

— Знаю. Послушайте, у вас есть деньги?

— Есть немного.

— Наберется тысяча швейцарских франков?

— Тысяча?.. Пожалуй, наберется.

— Спуститесь к стойке портье и переговорите с ним с глазу на глаз. Спросите его имя и оставьте у него деньги. Скажите, что это для меня и что я буду звонить ему через пару минут.

— Но как...

— Дайте мне закончить. Когда отдадите деньги и он вам назовет свое имя, ступайте к платным телефонам, что возле лифтов. Встаньте у левого из них, если лицом к выходу. Когда он зазвонит, возьмите трубку. Это буду я.

— Откуда вы знаете номер?

— Я заплатил, чтобы для меня это узнали. Этого человека никак нельзя было назвать охваченным паникой. С ним говорил рационалист, неумолимо идущий к поставленной цели... Именно то, чего так боялся Эрих Кесслер. Волей наследственности — и этой упрямой женщины, его матери, — его собеседник являлся одним из них, «детей Солнца».

— Что вы скажете портье?

— Это я вам расскажу потом; теперь нет времени. Сколько все это у вас займет?

— Не знаю... Недолго.

— Десяти минут хватит?

— Да. Думаю, да. Но, Ноэль, может, нам следует дождаться возвращения Иоганна?

— Когда он вернется?

— Через час-два, не больше.

— Нет, не могу. Я звоню вам в вестибюль через десять минут. На моих часах 8.45. А на ваших?

— Тоже, — ответил Кесслер, даже не потрудившись бросить взгляд на циферблат. — Я все-таки думаю, мы должны подождать.

Мысли его разбегались. Хребет Холкрофта оказался пугающе прочным.

— Не могу. Они убили его. Господи! Как они убили его! Теперь они хотят добраться до нее, но им ее не найти.

— "Ее"? Вашу мать? Фон Тибольт сказал мне...

— Им ее не найти, — повторил Холкрофт. — Вместо нее, они выйдут на меня. Я — именно тот, кого они на самом деле ищут. А мне нужны они. Я заманю их, Эрих.

— Не делайте глупостей. Вы сами не понимаете, что собираетесь затеять.

— Прекрасно понимаю.

— В отеле женевская полиция. Если вы обратитесь к портье — он может проговориться. И они нападут на ваш след.

— Им недолго придется искать. Всего несколько часов. Больше того, я сам их найду.

— Что?! Ноэль, я должен с вами увидеться!

— Итак, через десять минут, Эрих. Сейчас 8.46. — Холкрофт повесил трубку.

Кесслер тоже положил трубку, сознавая, что у него нет иного выбора, кроме как следовать полученным указаниям. Поступить иначе значило бы вызвать подозрения. Но что же замышляет Холкрофт? Что он скажет портье? Впрочем, быть может, это не так уж важно. С выходом его матери из игры самого Холкрофта нужно будет сохранить в дееспособном состоянии лишь до завтрашнего утра. К середине дня и его можно пустить в расход.