Дэвид Игнатиус - Совокупность лжи

— Счастливого Рождества, — сказал иорданец, пожимая Феррису руку. Он немного задержал ее в своей, формулируя свой вопрос. — Если ты, конечно, христианин. По-моему, я ни разу не спрашивал об этом, но вы, американцы, нынче столь религиозны… Хуже, чем в Саудовской Аравии. Тем не менее Рождество ведь для всех, не так ли? Здесь, в Иордании, деревья в честь Рождества наряжают даже мусульмане.

— Я неверующий, — ответил Феррис. — Мне нравится петь псалмы, но я уже многие годы не хожу в церковь, с тех пор как понял, что не могу произнести Символ веры. Мне кажется, это было бы лицемерием, как для мусульманина, который пьет вино. Спасибо, что спросили.

— Как там миссис Феррис?

Хани никогда не спрашивал его о Гретхен. Это не могло быть случайным совпадением.

— Мы разводимся. Документы будут готовы через пару недель.

— Да, я что-то слышал об этом. Верю, что ты все делаешь правильно.

— Все прекрасно, Хани, просто прекрасно.

Иорданец не стал развивать тему. Он просто дал понять, что осведомлен о личной жизни Ферриса. Вероятно, он слышал и о расследовании, начатом главным инспектором, но на этот счет предпочел промолчать.

Феррис не хотел болтать попусту. Он устал от лихорадки последних дней в Турции и все еще не оправился от последнего телефонного разговора с Хофманом.

— По телефону вы сказали, что у вас что-то важное. Я весь внимание, как говорят у нас в Америке.

— Да, дорогой, я как раз собирался перейти к этому. Думаю, мы можем помочь вам с этим ужасным ударом по Инкирлику. Мои искренние соболезнования по этому поводу.

Он достал из лежащей на столе папки фотографию и положил ее перед Феррисом.

На ней был Омар Садики. В деловом костюме, с аккуратно подстриженной бородой и настороженно-благочестивым взглядом. Вероятно, увеличенная фотография из паспорта.

Феррис посмотрел на фотографию, стараясь не шевельнуть ни одним мускулом на лице. Он боялся этого. Боялся, что Хани начнет рыскать вокруг Садики. Хофман посоветовал Феррису отрицать какие-либо контакты с архитектором.

— Кто это? — спросил Феррис, непонимающе глядя на фотографию.

— Его зовут Омар Садики. Архитектор из фирмы, расположенной здесь, в Аммане. Они строят мечети в Саудовской Аравии. Работают с благотворительными фондами, финансирующими медресе. Он постоянный прихожанин мечети в Зарке, за которой мы следим уже долгое время. Мы знаем о нем многое.

Хани замолчал, глядя на лицо своего гостя, словно желая в чем-то убедиться.

Феррис сохранял спокойствие, отслеживая каждый вдох и выдох. Он ждал, когда Хани скажет что-то еще, но иорданец тянул время, ожидая, что его спросят.

— Он как-то связан с Инкирликом? — кинул пробный шар Феррис.

— Мы считаем, что да. Свидетельства не слишком очевидны, но они ведут в эту сторону. За день до взрыва он вылетел из Аммана в Анкару. Предположительно, по работе. Но мы связались с турками, и они сказали, что в Анкаре этот Омар встречался с одним турком, когда-то побывавшим в Афганистане. И наш мистер Омар провел в Турции всего два часа. Вполне достаточно, чтобы провести планирование операции. Если, конечно, он делал это. А затем вернулся в Амман.

Феррис на мгновение задумался. Если он не будет осторожен, можно потерять результаты месяцев работы.

— Неплохая добыча, Хани. И что вы с ней будете делать?

Иорданец с любопытством посмотрел на него и достал из лежащей на столе пачки сигарету. Закурив, он задержал дым в легких, а потом клубом выпустил его наружу.

— Вот поэтому я и хотел увидеться с тобой, Роджер. Мы хотим проследить за этим мистером Садики, выяснить, с кем он общается. На сегодняшний момент он самая лучшая ниточка из всех, что у нас есть. Я пока не собираюсь арестовывать его. И также надеюсь, что вы не станете предпринимать ничего необычного. Думаю, это было бы ошибкой.

Феррис развернулся и пошел к софе. Он почувствовал облегчение, но старался скрыть это. Если иорданцы арестуют Садики, это будет иметь катастрофические последствия. Архитектор будет, заикаясь, повторять, что не имеет никакого отношения к Инкирлику, и через пару часов допроса станет ясно, что это правда. Игра закончится. Феррис снова посмотрел на Хани, лениво попыхивающего сигареткой.

— Думаю, вы правы, — сказал он. — Оставьте его на свободе.

Хани прищурился.

— Да. Следить и ждать. Обычно это самый правильный образ действий. Я не зря был уверен в тебе. Но пообещай мне, что вы не станете трогать его. Никаких полуночных представлений, поскольку я буду следить. Можешь дать мне слово?

— Да уж конечно. Мы и близко к нему не подойдем. И вы тоже. Все будем следить и ждать, хорошо?

Хани кивнул и слегка улыбнулся.

— Тебе надо будет позвонить мистеру Хофману. Думаю, ему следует знать об этом.

— Сразу же, как вернусь в посольство. Он очень обрадуется. Вы отлично работаете, Хани. Никто, кроме вас, не смог бы раскрыть этого. Наша благодарность вам за это.

Хани тычком погасил сигарету. В его глазах все еще светилось любопытство. Или Феррису так казалось.

— Мы союзники. Разве мы можем не помогать друг другу?

Они пожали друг другу руки. Феррис спросил, не требуется ли какая-нибудь техническая поддержка для слежения за Садики. Это была та область, в которой у американцев всегда было что предложить. Но шеф УОР ответил, что в этом нет необходимости, разве что Садики опять покинет пределы Иордании. Феррис спросил, не следует ли оповестить турков или других союзников, и иорданец снова слегка улыбнулся.

— Пока нет, — сказал Хани. — Пусть это будет нашим секретом.

Когда спустя сорок пять минут Феррис пересказал этот разговор Хофману, он снова занервничал. Хофман раз за разом повторял «Вот дерьмо!», словно ожидая еще худших новостей. Но когда Феррис дошел до момента окончания разговора и обещания Хани не трогать Садики, Хофман наконец расслабился. Слава богу, сказал он. Феррис понял, насколько его шеф боялся того, что операция провалится.

— Думаешь, он знает? — спросил Хофман.

— В смысле?

— Думаешь, он догадывается, что мы начали игру с Садики?

— Возможно. Он умен. Но я сомневаюсь. Все улики в наших руках. Чем больше он станет копаться в этом деле, тем скорее он пойдет по тому пути, который я проложил.

— Да, легенда нами сделана. А Хани не гений, и я не устану повторять тебе это. Думаю, у нас все в порядке. Хочешь, чтобы я приехал и поговорил с ним?

— Нет, если вы не планируете посвятить его в детали операции. Если вы приедете, у него возникнут подозрения. Он подумает, что вы снова решили провернуть какой-нибудь финт.

— Что я, собственно, и делаю.

— Правильно. Но давайте не будем делать это столь явно.

— Счастливого Рождества, — сказал Хофман. Сочельник уже наступил.