Николай Еремеев-Высочин - Афганская бессонница

Русских в Душанбе оставалось все меньше, до такой степени, что прохожие на нас оборачивались. Радушие в их взгляде проскальзывало не всегда. Да и в тех местах, где, побродив по городу пару часов, мы садились перекусить, особой любезности местные жители не проявляли. Так что день на четвертый мы фактически перестали выходить из гостиницы. Мы продолжали просыпаться в восемь тридцать, в девять завтракали в ресторане гостиницы, и после стандартного ответа Деда Мороза я распускал свою команду до вечера. Ребята валялись в номере и смотрели индийский MTV. Я, пользуясь случаем официально побыть в шкуре русского, купил в букинистическом магазине Толстого и Достоевского и запоем читал, уничтожая попутно горы кураги, изюма и миндаля. В нашей нью-йоркской квартире, разумеется, была целая полка русских классиков, но на английском. Я эти книги и не раскрывал, вызывая удивление моей жены Джессики, которая в остальном считала меня вполне образованным человеком.

Джессика! Даже из Душанбе Нью-Йорк казался другой планетой. И на той, другой планете моя жизнь добропорядочного гражданина США, владельца солидного турагентства и респектабельного отца семейства была наделена не большей реальностью, чем эта. Выдуманная биография, чужое имя, тайные цели, фальшивые предлоги!

Для всех моих близких я пробовал новый маршрут по караванным тропам через пустыню Каракумы, предназначенный для любителей экзотики и экстрима. Это должно было объяснить невозможность связаться со мной по мобильному телефону. Последний раз я звонил Джессике вчера — только считалось, что я не в Душанбе, а в Ашхабаде. Это моя жизнь — она состоит из лжи: одной большой и целой кучи мелкого вранья.

На седьмой день нашего отупляющего пребывания в Душанбе — стоп! это было сегодня утром, хотя, кажется, уже несколько дней назад — я не выдержал. Номер одного из двух мобильных Деда Мороза — а я знал только один — молчал, и я, взяв у выхода из отеля левака, поехал в аэропорт. Левак — хорошо говоривший по-русски пожилой таджик, служивший когда-то в ракетной части под Москвой, — не раз подряжался для перевозки грузов на сопредельную территорию и поэтому сразу подвез меня к пролому в бетонном заборе аэропорта. На подошвы моих ботинок тут же налипли комья глины, и я заковылял к взлетной полосе, как человек, впервые вставший на коньки. Несмотря на всю осторожность, мне то и дело приходилось судорожно махать руками, как ветряная мельница, чтобы удержаться на ногах.

Я все же растянулся во весь рост, перепрыгивая через арык, и когда наконец я добрался до двух стоящих на бетонной площадке вертолетов, мой правый бок вполне мог служить маскировкой на местности.

Дед Мороз был там. Он наверняка заметил мое приближение еще издали, но сейчас сделал вид, что только что меня увидел. Ошибиться же в том, чем он был занят, было невозможно: он руководил посадкой пассажиров в видавший виды «Ми-8». Еще один вертолет стоял рядом.

Я думал, что Дед Мороз смутится, увидев меня. Ничуть не бывало!

— Где вы ходите? — закричал он. Мы с ним говорили по-английски…

— Как, где я хожу? — крикнул в ответ я. Нас еще разделяло метров десять. — Я звоню вам с десяти утра, но ваш мобильный молчит.

— У него сел аккумулятор, — не моргнув глазом, соврал Дед Мороз.

Он пожал мне руку и картинным жестом указал на вертолет. Казалось, что он собрал все силы, чтобы законное возмущение прозвучало всего лишь как вежливый упрек.

— Прилетели вертолеты, а вас все нет!

— А как, по-вашему, я должен был об этом догадаться? Я был так зол, что не считал нужным вступать в лицемерные восточные игры.

— Я уже часа полтора звоню вам в гостиницу, а мне говорят, что вас нет!

Это было чистое вранье. Во-первых, во всех номерах «Душанбе» были прямые номера, и Дед Мороз записал мой в первый же день. А во-вторых, двадцать минут назад я еще был у себя.

Только тут я заметил в группе стоящих поодаль людей Фарука — того контрразведчика из афганского посольства, который поклялся не улетать без нас. Он широко улыбнулся мне и подошел поздороваться.

— А где ваша группа? — спросил он.

— Сидят в гостинице и ждут от меня новостей, — без тени язвительности, также широко улыбаясь, сказал я. Я вообще быстро учусь нравам и обычаям страны пребывания.

— Звоните им скорее!

Фарук протянул мне мобильный. Я забыл в Москве зарядник для своего телефона. В Душанбе купить новый не удалось, а просить Контору выслать мне зарядник из Москвы я не стал. Мы ведь должны были вот-вот перелететь в Афганистан, а там сотовой связи точно не было.

Пока я набирал номер Димыча, Фарук сделал знак одному из людей, с которыми он стоял.

— Я пошлю за ними своего водителя, — сказал он. — Так будет быстрее.

— Мой таксист тоже ждет у дырки в заборе, вон там! — показал я. — Пусть он проедет мимо и заберет и его. У нас полно аппаратуры.

Фарук что-то сказал водителю, и тот не спеша — мужчинам не пристало проявлять торопливость — направился к забрызганной грязью «Волге», стоящей на краю вертолетной площадки. В трубке раздался голос Димыча. Я прокричал ему, чтобы они с Ильей немедленно спускали вещи в холл — свою сумку я перед уходом закинул в его номер.

Фарук внимательно слушал русскую речь — возможно, он понимал, хотя и не признавался в этом. Теперь он уже не казался мне вполне современным западным человеком.

— Я думал, мы договорились, что вы не улетите без нас, — не выдержал я.

— Конечно, мы полетим вместе на втором вертолете! — как ни в чем не бывало заявил Фарук. Но при этом по его приказу один из провожавших афганцев вытащил из вертолета красную нейлоновую сумку. Его сумку.

Первый вертолет был загружен. Усатый пилот задраил дверь изнутри, и Дед Мороз помахал кому-то рукой. Пришел в движение винт, и по мере того, как он набирал обороты, вертолет от мелкой дрожи переходил к судорогам. У меня теперь было время рассмотреть его получше. Это явно была одна из тех машин, которые перевозили советских солдат еще лет пятнадцать назад. Краска цвета хаки кое-где облупилась, и эти места были подкрашены черным. Закрепленные по обоим бортам батареи, выстреливающие тепловые ловушки, были пусты. Впрочем, та, которая была по нашу сторону, и не могла бы стрелять — ее ячейки, напоминающие соты, были смяты — похоже, неудачным маневром на земле.

Я ожидал, что вертолет тут же легко оторвется от земли и, совершая крутой вираж, возьмет курс на вожделенную сопредельную территорию. Отнюдь! Вертолет вырулил на взлетную полосу и, как самолет, приступил к разгону. Проехав по земле с полкилометра, он, как беременный пеликан, тяжело оторвался от земли, завис в воздухе, как бы прикидывая, сможет ли полететь, и все же начал подниматься.