Василий Шумилов - Чекисты

Далее идет перечисление убийств, грабежей, насилий, диверсий, произведенных в разное время на советской земле савинковскими бандитами.

В те далекие дни я знал только о нападениях на военные комиссариаты и советские учреждения, совершенных в Белоруссии в 1921 году.

Знал, что бандами руководит сбежавший от справедливого возмездия эсер Борис Савинков, что в годы гражданской войны был он организатором многих контрреволюционных заговоров, а затем стал представителем Колчака в Париже и Лондоне.

Именно в 1922 году Савинков и известный английский разведчик Сидней Рейли готовили покушение на наркома по иностранным делам Г. Чичерина, возвращавшегося вместе с советской делегацией после конференции в Гааге. Лишь случайная задержка на дипломатическом приеме спасла тогда жизнь Чичерину.

Савинков был представлен Сиднеем Рейли самому Уинстону Черчиллю. Раскройте воспоминания Черчилля и прочтите, что пишет он о Савинкове:

«...невысокого роста, с серо-зелеными глазами, выделяющимися на смертельно бледном лице, с тихим голосом, почти беззвучным. Лицо Савинкова изрезано морщинами, непроницаемый взгляд временами зажигается, но в общем кажется каким-то отчужденным...»

Черчиллю Савинков показался «странным и зловещим человеком», однако нашел он в нем то главное, что его интересовало: непримиримость в борьбе с Советской властью, личную смелость, редкую выносливость.

Локкарт в своих мемуарах отмечает умение Савинкова «зажигать» слушателей, хотя и рассказывает о его бешеном честолюбии и любви к роскошной жизни.

Кстати, об этих чертах характера Савинкова я узнал недавно, прочтя книгу Льва Никулина «Мертвая зыбь». Один из деятелей савинковского подполья в России Стауниц говорит о нем:

«Человек для него спичка: понадобился — взял, потом сломал и бросил...»

Между Стауницем и руководителем монархического центра Якушевым происходит следующий разговор:

«— А ведь я брал уроки конспирации у самого Бориса Викторовича, — говорит Стауниц.

— У кого?

— У Савинкова.

— Вы, значит, из этих... из эсеров?

— Нет, я не «из этих»... В той буре, которую мы переживали, людей вроде меня бросало, как щепку. Я все испытал... В конце концов в Берлине меня подобрал Савинков, я оказался для него подходящим субъектом.

Якушев поморщился:

— Этот человек возбуждает во мне отвращение. Убивал министров, губернаторов, а вешали за это других, простых исполнителей.

— Видите ли, он не трус. При этом может быть обаятельным, пленительным, может вас очаровать, пока вы ему нужны. А когда вас зацапают, он и не чихнет. Будет читать декадентские стишки, он ведь мнит себя литератором. Широкая натура, игрок, швыряет деньги, когда есть. До революции, говорят, проиграл пятнадцать тысяч партийных денег в Монте-Карло. В Париже — всегда скачки, женщины...

— Вы с ним коротко знакомы?

— Как сказать... Жил с ним месяц в Берлине, в отеле «Адлон». Роскошная жизнь. При нем секретарь, жена секретаря для интимных услуг. Каждый вечер — дансинг, шампанское, марафет, если угодно. А утром — штаб: полковники, ротмистры, бандиты со светскими замашками и французским языком и эти долгогривые эсеры... все цвета радуги — от монархистов до эсеров-максималистов. А вечером опять шампанское и дамы...»

Данная Савинкову характеристика достаточно иронична, но полностью соответствует истине. Именно таким был этот авантюрист.

В губотделе ГПУ, несмотря на ранний час, жизнь шла своим чередом: дежурный разговаривал по телефону, сменились на посту часовые, у дверей кабинета встретила меня озабоченная шифровальщица:

— Прочтите... Важное сообщение...

В шифровке было сказано, что с западной границы (Витебский пограничный округ) прорвалась к нам савинковская вооруженная банда, устремилась внезапно на территорию Псковской губернии, напала на город Холм, но, встретив сопротивление, отступила к Старой Руссе.

В тишине гулко отсчитывали секунды большие часы, стоявшие в углу. Нужно было немедленно действовать, принять какие-то меры. Но какие?

В шифровке предлагалось немедленно принять меры по защите населенных пунктов Старорусского и Демянского уездов, обнаружить бандитов и разгромить. Я должен был связаться с губвоенкомом, разработать общий план, используя местные воинские силы, а если их не хватит, Петроград обещал помочь.

Об исполнении мне было предложено докладывать через каждые шесть часов.

Шифровку подписал полномочный представитель ГПУ в Петроградском военном округе Станислав Адамович Мессинг.

Поднятые по тревоге, в отдел стали прибывать все наши сотрудники. Не велик был штат Новгородского губотдела ГПУ. Однако это были честные, смелые и решительные работники. Каждый понимал исключительную серьезность обстановки. Нельзя было упустить драгоценное время. Банду нужно поскорее обезвредить, иначе прольется много крови.

Из опыта гражданской войны я знал, что излюбленное время для передвижения бандитов ночь. Дороги они выбирают глухие, проселочные, вперед высылают разведчиков, которые путают след, направляя погоню в противоположном направлении, привалы обычно делают в лесу, а в отдельных случаях даже убивают проводников, чтобы те не проболтались о путях движения банды.

В кабинет вошел губвоенком Григорьев.

Тяжело дыша, он вытер пот со лба и молча протянул руку.

Григорьев ни о чем не спрашивал. Решительный и молчаливый, он ждал информации. Я протянул ему шифровку.

Мы подошли к большой карте, висевшей на стене.

— Давай посмотрим, по каким дорогам они могут двигаться, — сказал Григорьев. По нахмуренным бровям можно было догадаться, как сильно обеспокоила военкома шифровка.

У нас был некоторый навык борьбы с бандитами. Наиболее упорной была эта борьба против банды кронштадтского мятежника Финогенова, орудовавшей на территории одного из уездов. Эта банда терроризовала всю округу, дезорганизовав работу советских и партийных органов. Ликвидацию ее возглавил чекист Мельниченко. Опираясь на местное население, он выследил банду, и заманил ее в засаду. В завязавшейся перестрелке большинство бандитов было убито. Однако уцелевшие решили отомстить чекисту. Вскоре в центре Новгорода, в городском саду, они напали на Мельниченко. Спасти жизнь отважного чекиста не удалось.

Вспомнив об этом случае, мы с Григорьевым не нашли сходных моментов. Финогенов, беглец из мятежного Кронштадта, был жалким кустарем, грабителем, так сказать, уездного масштаба, а банда савинковцев, с которой нам предстояло иметь дело, располагала пулеметами и скорострельным оружием, причем руководил ею известный мастер провокации полковник Павловский, не раз уже переходивший советскую границу.