Иван Лебедев - Конец «черных рыцарей»

— А каково было вашим разведчикам? Ведь без них невозможно действовать.

— У них была опасная работа. Требовалась смелость, находчивость и решительность. Но нам помогало население. Нашей группой командовал коммунист, а помогал нам, например, католический священник. Огромные услуги оказывал простой вор, рецидивист. Его звали Лебрен. Судьба свела его с Фриссоном, бригадиром полиции, участником подполья. Они оба были пойманы немцами в Аваллоне, сидели в одном карцере. Лебрен знал чуть ли не все тюрьмы Франции, и Аваллонскую в особенности; он уже бежал оттуда однажды до войны. И с Фриссоном они спаслись таким же образом. Фриссон теперь инспектор полиции. Он как-то рассказал нам, что встретил Лебрена. Тот вернулся к своему ремеслу, и Фриссон предложил ему убраться из города, потому что ему совестно будет посадить его в тюрьму... Нам помогали крестьяне и рабочие, ремесленники и трактирщики... Вспоминаешь всяких — своих и предателей, но чаще всего своих. — Пьер умолк.

Флеминг посмотрел на часы.

— Уже поздно. Пора спать.

На следующий день после завтрака Флеминг, захватив с собой книгу, направился наверх, на шлюпочную палубу, где приметил тихий уголок, защищенный от ветра. Там было достаточно места для двух шезлонгов, и Флеминг установил свой посредине, чтобы избавиться от возможного соседства.

Минут через пять он услышал приближение двух человек, мужчины и женщины.

— Вот здесь за углом, — говорил мужской голос.

— Очень хорошо, — ответил женский.

Появилась сестра Сесилия и стюард с шезлонгом. Увидев Флеминга, стюард промолвил:

— Уже занято.

— Прошу, — Флеминг встал и поклонился монахине. — Если не возражаете, здесь найдется место для двоих.

— Благодарю, — ответила Сесилия. — Я вам не помешаю?

— Что вы! — галантно ответил американец.

Стюард отодвинул шезлонг Флеминга и поставил рядом второй. Монахиня села, он накрыл ее ноги пледом и ушел. Через минуту вернулся со складным столиком, установил его и предложил принести чего-нибудь попить.

Сестра Сесилия попросила кофе, Флеминг тоже.

Когда стюард вернулся с кофе, пассажиры были настолько увлечены разговором, что не заметили его прихода.

Стюарда удивило выражение лица монахини. Глаза ее оживились, на щеках появился румянец. «Пропадает хорошенькая бабенка», — подумал он, уходя.

Флемингу она тоже показалась очень интересной. Исчез отрешенный взгляд служительницы церкви, открылся пытливый ум человека, увлеченного решением сложной проблемы. Беседуя с ней, он скоро забыл, что перед ним монахиня.

За ленчем Шредер с обычной грубоватостью немецкого бюргера неуклюже острил об уединении сестры Сесилии и Флеминга. Наступившая неловкая пауза была прервана Пьером:

— Мне говорил один из офицеров, видимо помощник капитана, что погода должна ухудшиться. Будет небольшая качка, пять-шесть баллов. А что значит шесть баллов?

Никто не знал.

— Когда ожидается непогода? — спросила Вильма Шредер.

— В ближайшие сутки... Ветер все усиливается, — ответил Флеминг.

— Ночью будет дождь, — добавил Пьер. — Надо полагать, завтра начнется. Офицер говорил, что ничего страшного — немного покачает, а потом снова будет спокойно и солнечно. Я думаю, нам объявят об этом по радио или вывесят прогноз погоды.

После ленча монахиня, которая за это время не проронила ни слова, не поднимая глаз, ушла к себе в каюту, а остальные отправились на палубу. Погода заметно ухудшалась. Ветер стал пронизывающим, и корабль медленно переваливался с борта на борт. На крупных волнах, то тут, то там появлялись белые шапки. Флеминг спустился вниз вместе с Пьером и Аннет. Немцы остались на палубе.

— Не нравится мне этот Шредер, — заявила Аннет.

— Типичный немец, — ответил ей Пьер. — Не прочь пошутить по поводу мужчины и женщины, причем всегда неудачно, грубовато. Он может быть сентиментальным, поэтичным, зачитываться стихами Гёте и в то же время отвозить людей в газовую камеру.

— Любопытно, что он так мало говорит о себе, — заметила Аннет. — Теперь немцы пытаются оправдываться: мол, это не они, а Гитлер виноват. А этот молчит.

— Вильма умнее Ганса, — ответил Пьер. — Во всяком случае, тактичнее. Ей приходится все время обрывать его. Заметили?

За обедом неловкость, вызванная очередной грубостью Шредера, заставила всех молчать.

Погода ухудшилась, качка стала более заметной, и многие пассажиры покинули ресторан до окончания обеда.

К ужину пришли лишь Флеминг и Шредер с женой.

— Скажите, пожалуйста, господин Флеминг, — заговорил Шредер, — вы не немец по происхождению?

Американец отрицательно покачал головой.

— А немецкий язык знаете?

— Нет, — ответил Флеминг. На самом деле он отлично знал язык, но почему-то ему не хотелось признаваться в этом Шредеру.

— Вы, вероятно, хорошо знаете рынок сбыта электродеталей и товаров? — настойчиво продолжал немец.

— Ничего не могу вам сказать, — ответил американец. — Я ведь не занимаюсь заказами и производством. Я рассчитываю прибор или аппарат, а как он будет оформлен, из каких деталей — меня не интересует.

— Но есть ли где-нибудь хороший рынок для немецких электронных приборов и тому подобных товаров?

— Вероятно, есть. Я видел многие детали, полупроводниковые приборы, например, японского производства. Полагаю, что на рынке найдется место и для немецкой продукции. Может быть, есть смысл производить приемники и телевизоры для американского рынка. Я не знаю, я не коммерсант.

— Видите ли, я вел переговоры со многими фирмами в Канаде и США. У вас все сконцентрировано в руках нескольких крупных фирм и пробиться очень трудно.

— Почему бы вам, — заметил Флеминг, — не заняться изготовлением полуфабрикатов? Часовщики Швейцарии экспортируют в огромном количестве часовые механизмы в собранном и разобранном виде. Этим они избегают больших пошлин. Их контрагенты в США собирают часы, изготовляют циферблаты, стрелки, корпуса и продают их. В вашей области, возможно, удалось бы действовать таким же образом. Скажем, вы изготовляете отдельные блоки телевизора, а сборка готового аппарата осуществляется в США. Или детали, которых нет в США и которые позволяют прочнее или надежнее, дешевле изготовлять электрическую аппаратуру.

— А предприятие, где вы работаете, не нуждается в тех или иных деталях, которые мы изготовляем в Германии? — спросил Шредер.

— Откуда мне знать! — ответил американец. — Все что нужно лично мне, я находил в стране, чего нет — мы изготовляли сами.