Станислав Гагарин - Контрразведчик

«Погоди, — сказал себе Леденев, — это само по себе интересно и загадочно, но какое отношение ко всему этому имеет Миронов и его не менее загадочная смерть?»

В санаторий Юрий Алексеевич шел пешком. Солнце медленно шло к горизонту, его лучи вызолотили спокойное море.

Улицы Понтийска были заполнены людьми. Приближался вечер, и многочисленные курортники и туристы спешили покинуть пляжи, приготовиться к вечеру. Загорелые до черноты старожилы и смущающиеся белой кожи новички обтекали Юрия Алексеевича со всех сторон, а он шел, погруженный в мысли, иногда спохватываясь, что приехал сюда вовсе не затем, чтобы ломать голову над загадками, ругался про себя, но теперь уже пойти на попятный никак не мог.

«Конечно, связь есть, — думал Леденев. — Какая — мне еще неясно. Но Миронов был в катакомбах. Надо уточнить, при каких обстоятельствах его подобрали санитары, и где подобрали, в каком месте. Потом поинтересоваться историей подполья в городском комитете партии. Не мешает заглянуть и к коллегам из Понтийского управления госбезопасности. Операцию делала Миронову его будущая жена. Зайду к Елене Федоровне. Она, наверно, пришла немного в себя. Посмотрю, как жил Миронов, с детьми познакомлюсь. И вот еще что. В Балацкую бухту поеду, к этому курнаковскому дядьке-водолазу. Федор неспроста сказал, что Панас Григорьевич знает подводный ход в катакомбы и бывал там, ходил к партизанам. А вот музейный директор про Гордиенко ничего не знает. Нет, туда ехать надо обязательно…»

В вестибюле санатория к Леденеву подбежала Зоя.

— Ой, — сказала она, — вот и вы! А там сосед ваш, полковник Ковтун, все переживает, где вы, спрашивал. Я уж ему трижды растолковывала, что вы со мной на «Ракете» ехали и в городе задержались…

Со ступенек лестницы на них смотрел сумрачный Зоин летчик. Когда Леденев проходил мимо него, то не удержался и весело подмигнул ему. Но капитан, продолжая хмуриться, отвернулся.

Иван Никитич Ковтун сидел на краешке аккуратно заправленной койки и читал книгу. Увидев Леденева, он захлопнул книгу и встал.

— Фу, — сказал он. — Наконец! Явился, пропащая душа… Я уж тут сам не свой…

— А что со мной сделается?

— Мало ли что… Заставил старика волноваться…

— Да нет, — сказал Леденев, — ничего не случилось.

— Ну, что нового, мистер Холмс? — уже спокойным тоном спросил психиатр у Юрия Алексеевича.

— Ничего, дорогой Ватсон, — в тон доктору ответил Леденев, — пока топчемся на месте. Сплошные окружности, как говорится, вокруг да около и ни одного зигзага, не за что зацепиться. Хотя нутром чую: тут что-то есть…

— Что ж, нутро — это не последнее дело в детективной деятельности, — сказал Ковтун.

Глухие удары металла о камень. Еще, еще раз.

Звуки доносились из темного отверстия, пробитого в стене небольшой пещеры. Пещера была освещена скупым светом фонаря «летучая мышь», он стоял в углублении, выдолбленном сбоку от отверстия. Рядом сидел Панас Гордиенко.

Удары стихли. Старший лейтенант шевельнулся и тронул лежавший на его коленях конец троса. Трос дернулся, Гордиенко встал перед отверстием, поплевал на ладони и принялся выбирать трос.

Вскоре показался металлический короб, наполненный выбранной из шурфа породой. Гордиенко отнес его в дальний угол пещеры, уже засыпанный битым камнем, и опрокинул.

Когда он вернулся к отверстию, оттуда показалась голова Клименко.

— Все, Панас, — сказал он, — готово… Можно закладывать взрывчатку.

Клименко принялся очищать одежду, хлопал руками по брюкам и куртке и окутался облаком белой каменной пыли.

— Что делаешь, бисов сын?! — вскричал Гордиенко. — Чи не понимаешь, шо эта каменюка так в нас въелась, что ее неделю надо выколачивать? Не пыли, дорогой товарищ, и так дышать нечем…

Клименко рассмеялся и сел под «летучей мышью».

— Закурить бы, старлейт, — сказал он. — Махорочки бы, моршанской…

— Не трави души, Николай Петрович, у меня аж уши завяли — так курить охота… Да нельзя здесь, сам знаешь, не та вентиляция, браток… Значит, говоришь, отбой шахтерской доле?

— Можно снаряжать фрицам «гостинец». Отдохнем — и за дело.

— Погодь, — сказал Гордиенко. — Погодь пока. Должен Мужик явиться. Сегодня у него сеанс связи со Львом. Про бычки в томате будут балакать, затем Мужик к нам подгребет и скажет, как быть.

— Давай подождем, — согласился Клименко, и они замолчали.

Командир отряда резко повернулся к Мужику, вгляделся пристально в его лицо.

— Когда очередной сеанс радиосвязи? — спросил Щербинин.

— Радист отбил в конце сообщения «двадцать девять». Это означает приказание ждать сообщения завтра в двадцать часов тридцать минут.

— А пока, значит, объявлена готовность номер один?

— Да, Лев передал: «Готовьтесь к продаже бычков в томате».

Щербинин шагнул к Мужику и стиснул его руку.

— Что ж, спасибо тебе, Мужик, скоро, значит, увидим солнышко над головой. Без малого год я не видел солнца, неба и нашего моря, без малого год…

Щербинин, командир партизанского отряда «Красное Знамя», был до войны секретарем Понтийского горкома партии. Впрочем, и сейчас, командуя партизанами, он оставался партийным вожаком понтийских коммунистов. Щербинин родился и вырос в этом городе, и потомка известной рыбацкой династии знали в Понтийске от мала до велика. Сейчас его портрет был расклеен по указанию гестапо повсюду, и потому еще в первые дни оккупации решением бюро подпольного горкома Щербинину категорически воспрещался выход на поверхность и участие в каких-либо операциях в дневное время. Так он и не видел солнца с того дня, когда во главе отряда понтийских партизан и присоединившихся к нему бойцов гарнизона Щербинин спустился в недра Лысой Головы.

— Пойдешь туда? — спросил командир у Мужика.

— Пойду. Надо предупредить товарищей, чтоб были готовы. Они должны закончить работу сегодня.

— Будь осторожен. Помни о предупреждении Льва. Мы так и не установили, кто из наших людей является гестаповским агентом.

— Плохой я контрразведчик, товарищ Щербинин. Вроде всех тщательно проверили…

— Когда вернешься от Гордиенко, попробуем провести еще одну операцию по выявлению шпиона. В городе остался наш человек, по кличке Пекарь. Он хорошо законспирирован. Именно от него имеет Лев информацию о гитлеровском агенте в нашем отряде. Сейчас тот случай, когда надо рискнуть и выйти на Пекаря. Поскорее возвращайся, и мы будем готовить к вылазке в Понтийске твоего заместителя — Николая.

— Нет, — сказал Мужик, — в город пойду я сам.

— Постой, ты здесь мне нужен, ты осуществляешь связь с Гордиенко.

— Во-первых, я вернусь до утра, а во-вторых, вы не хуже меня знаете, как добраться до них, и Гордиенко вас знает, вы ж его в партию принимали перед войной, так что мне идти — полный резон. Николай — головастый парень, только разведчик он еще зеленый, а дело ответственное…