Лев Овалов - Секретное оружие

Мистер Паттерсон посматривал в окно и размышлял о множестве всяких вещей…

Леночке смотреть было некуда. Скрючившись, лежала она в своем кожаном гробу и думала, думала, думала: чем же все это кончится?

Да, ей было страшно!

Она слышала, как ее куда-то несли, слышала английскую речь, потом ее куда-то повезли, она поняла, что везут ее в легковой машине.

Ноги у нее затекли, особенно правая, пересохло во рту… Ей вспомнилась какая-то сказка о злом человеке, которого посадили в сундук и бросили в море.

Да, Леночке было страшно, и в то же время она испытывала чувство облегчения, ведь сейчас опасность грозит ей, а не Марии Сергеевне…

А почему бы что-нибудь не предпринять?

Не рано ли?..

Ее куда-то везут…

Самообладание и соображение! Держи себя в руках, внимательно прислушивайся и соображай, соображай…

Вот остановились. Машина стоит. Вот опять ее куда-то несут. Слышны голоса. Много голосов…

Действительно, “кадиллак” подъехал к аэропорту. Мистера Паттерсона провожали несколько соотечественников. Мистер Уинслоу. Атташе посольства Грегори. Представители “Интуриста”.

Господина с усиками не провожал никто.

— Багаж доставлен, — доложили мистеру Паттерсону.

— Со мною еще кофр. — Паттерсон указал на своего спутника. — Багаж этого господина.

Какой-то служащий остановился близ Паттерсона. Поглядел на кофр и ушел.

У дверей зала его ожидали несколько человек. Одному из них он тихо сказал:

— Подозрительный чемодан.

— Но, Иван Николаевич, поскольку Ковригину нашли, там ее быть не может.

— Могут спасать своего.

— Думаете, Королев?

— Все может быть. Вот что. Возьмите кого-нибудь из опытных таможенников и попробуйте, так сказать, по внешним данным определить содержимое чемодана, — приказал Пронин подполковник}' Алчевскому.

— Слушаюсь…

Через несколько минут Алчевский со служащим аэропорта и носильщиками подошли к Паттерсону.

— Готовимся к погрузке, — сказал служащий. — Разрешите ваши вещи…

Но ни мистер Паттерсон, ни его спутник не хотели оставлять кофр без своего присмотра. Они тоже пошли к выходу.

Вещи Паттерсона уже были уложены на тележку, к ним добавили кофр и повезли к самолету.

Пронин стоял у решетки, огораживающей летное поле.

Алчевский быстро подошел к Пронину.

— Иван Николаевич, там человек!

— Точно?

— Товарищ, который укладывал багаж, ручается. Чемодан дышит. Вы понимаете — дышит!

— В таком случае действуйте, — приказал Пронин.

Паттерсон, провожающие, другие пассажиры стояли у трапа. Рядом на тележке находился багаж. Носильщики ждали команды к погрузке. Над всеми простиралось свинцово-сизое крыло самолета.

К спутнику Паттерсона подошли двое служащих аэропорта.

— Извините, — сказал тот, что был постарше. — Извините, но я вынужден спросить. Скажите, пожалуйста, что находится в этом кофре?

Пресс-атташе “экзотической державы”, как выразился о ней Флаухер, побледнел.

— Мои вещи. Мои личные вещи.

— А вы уверены, что это ваш кофр?

— Я не понимаю…

— Извините, — сказал служащий. — Разрешите взглянуть… У нас есть подозрения, что кофр подменили.

— Ерунда! — вмешался в разговор Паттерсон. — Никто ничего не подменял, оставьте его в покое.

— Простите, — настаивал служащий. — Вы действительно знаете, что содержится в этом кофре?

— Странный вопрос! — раздраженно сказал господин с усиками. — Там мои бумаги, книги… Личный архив.

— Но этот кофр подменен, — еще раз повторил служащий. — Я прошу вас проверить содержимое своего кофра.

— Незачем, — возразил Паттерсон.

— Незачем, — повторил за ним еще более побледневший господин с усиками.

— Тогда я буду вынужден задержать ваш багаж, — твердо заявил служащий. — Это не ваш кофр, и в нем не бумаги.

— А я категорически утверждаю, что это его кофр! — столь же твердо настаивал Паттерсон.

Служащий отрицательно покачал головой.

— Пока вы не удостоверитесь, что в кофре бумаги, я не разрешу погрузки!

Паттерсон сунул руку в карман и нащупал ключ, переданный ему Харбери. Этот служащий слишком настойчив… С другой стороны, если даже там и есть какая-нибудь контрабанда, Харбери не такой дурак, чтобы положить ее сверху на случай, если таможенники или сам Паттерсон захотят заглянуть в кофр.

Паттерсон не сомневался, что сейчас утрет нос этому советскому чиновнику и потом попросит присутствующего здесь Грегори пожаловаться в Министерство иностранных дел на возмутительное обращение с иностранцами… Он вытащил ключ…

Но тут вдруг началась мистика. Загадочное явление совершалось на глазах у людей при свете белого дня!

Кофр шевельнулся и ожил…

Леночка не знала, что предпринять. Но когда она услышала шум и бурный разговор, много голосов и много русских голосов, она решилась…

Она напряглась и принялась толкаться о стенки чемодана, толкаться и кричать:

— Откройте! Откройте!

— Что это, господин Паттерсон и господин… простите, не знаю вашей фамилии? — спросил настойчивый служащий. — Вы слышите?

Да, это была мистика, очень неприятная мистика для господина Паттерсона и его спутника.

— Будьте добры…

Служащий аэропорта вежливо взял ключ из рук растерявшегося миллионера и передал своему сослуживцу.

— Откройте, — приказал он. — Скорее!

В одну минуту расстегнули ремни, повернули в замке ключ и откинули крышку…

Леночка не смогла сама вылезти из сундука, ноги у нее онемели, и от страшной духоты она едва не потеряла сознание. Несколько человек бросились к ней и помогли встать на землю.

— Господин Паттерсон, что же это? — укоризненно, но с неизменной вежливостью спросил служащий, который вел с ним разговор. — Вы видите?

Последовала пауза…

— Да, вы правы, чемодан подменили, — заявил наконец Паттерсон. — Эта девушка… эта девушка… очутилась здесь без моего, то есть без его ведома… — И Паттерсон ткнул своим длинным белым пальцем в сторону совершенно растерявшегося пресс-атташе.

— Кто вы? — обратился служащий к Леночке.

— Я? — Леночка пожала плечами. — Дочь профессора Ковригиной!

— Но господин Паттерсон утверждает, что вы без его ведома попали в чемодан? — спросил служащий.

— Правильно, — сказала Леночка. — Это правда, в чемодан я попала без его ведома!

Прочитав следственное дело, мне очень захотелось переписать протокол допроса Джергера. Разговор следователя с преступником.

— Вы не знаете, Джергер, советских людей.

— Ковригина — исключение.

— Ковригина — типичный советский человек, такой же, как и ее дочь!

— Может быть, здесь я и просчитался.

— Вы не могли не просчитаться…

— Почему?