Александр Тараданкин - Второй раунд

— Хочу поручить вам, Юрий Михайлович, одну работу. Вот тут у меня лежит дело, которым я занимался более двадцати лет назад, еще в период зарождения Германской Демократической Республики. Был я тогда, как понимаете, чуть-чуть помоложе. Я имею в виду, моложе вас, — улыбнулся Фомин. — Ну так вот, если сигнал, который мы получили, подтвердится, нам с вами придется вступить в борьбу с умным, ловким, высокой шпионской квалификации противником, в послужном списке которого немало побед, круто замешанных не только на крови наших людей, но и своих соотечественников, даже коллег.

Ознакомление с материалами отнимет у вас, прямо скажем, много времени. Дело пухлое и сложное. И этим займетесь не сейчас — позже. А пока вам предстоит, используя все наши возможности, выяснить, кто из граждан ФРГ и Бельгии в настоящее время находится у нас в Москве. И нет ли среди них барона Курта фон Зандлера. Надежды встретить такую фамилию, я больше чем убежден в этом, у нас почти нет. И все же посмотрите. В свое время этот господин заявил мне, что такие вещи, как настоящая фамилия, он не обязан хранить в памяти, что он вообще все прежние свои фамилии, как и легенды-биографии прочно забывает. Навсегда. Правда, он не подозревает, что нам и в самом деле известна его настоящая фамилия. Вот его фотографии двадцатилетней давности. Сейчас этому человеку уже за пятьдесят. Я очень на вас надеюсь, Юрий Михайлович, иначе бы не задал такого мудреного ребуса.

— Решали ведь уже такие задачки, Евгений Николаевич, — забирая со стола снимки, сказал Михайлов.

— Э-э-э. Не скажите, — покачал головой Фомин. — Зандлер-Лютце — это, брат, штука! Уравнение со всеми неизвестными. — Полковник мягко постукивал карандашом по бумаге. — Однако у нас есть и постоянно действующие козыри. Один из них — заблуждение любого преступника, даже пусть он будет мастером шпионажа экстракласса, — надежда, что время, подобно волне смывает следы. А следы остаются, дактилоскопические отпечатки и некоторые другие характерные приметы. У этого человека их, правда, немного, вот я специально перечислял их на этой бумажке. Когда будете беседовать с обслуживающим персоналом гостиниц, обратите их внимание на темные очки, мне назвали эти очки модными, даже ультрамодными. Он их старается не снимать. Вообще-то ничего особого в этом нет. Сейчас многие такие носят. Особо обращаю вате внимание: иногда у него слегка дергается правая щека и мочка уха — хронический нервный тик. Примерно вот так… И еще — знает русский язык. Но применяет ли его — вопрос.

— Когда предположительно он приехал в Москву?

— Имеется у меня тут еще одна ориентировка и если, грубо говоря, ее притянуть к этому делу, то что-нибудь в середине августа. Но это предположительно, так же, как и понятие «он». Сигнал мог оказаться ложным.

— Все понятно, товарищ полковник. Отправлюсь на поиски немедленно.

«Он» или не «он»? Как гамлетовская проблема — «Быть или не быть?» — занимала мысли Фомина. А если «он», зачем пожаловал к нам? Что хочет увидеть? Или кого? Может быть, старых знакомых? Не меня, конечно. И не Петрова. А вот Денисовых… Вернее, Денисову. Вполне вероятно… Ну, допустим. Зандлер в Москве решил проверить, куда делась его хорошенькая «помощница», некогда принявшая привет от «дяди Боба». На следствии он не упомянул ее, а мы не спрашивали. Им, вполне вероятно, известна ее дальнейшая судьба. И они могут предположить, что «Лотта» скрыла от мужа свою связь как с Лютце-Зандлером, так и со Старком. И тогда… Черт возьми, — Фомин встал и зашагал по комнате. Еще не известно, он ли это, а я уже свожу вместе старые персонажи давно сошедшей со сцены и не доигранной до конца пьесы. И делаю это так, словно не минуло двадцати с лишним лет, словно я прежний капитан Фомин, на попечении которого энбургское конструкторское бюро, и Денисов, и… А версия вместе с тем вполне логичная: Зандлер, кого бы он сейчас здесь ни представлял, может попытаться шантажировать Людмилу Николаевну, припугнуть прошлым, в надежде заставить работать на себя. Тогда нужно опередить его. В первую очередь следует, пожалуй, позвонить Виктору Сергеевичу и рассказать о возможном появлении на их горизонте такого «гостя». Все теперь зависит от результатов проверки».

Сам не зная почему, Фомин уже оставил сомнения, мучившие его вначале. В нем все больше крепла уверенность, что бывший пограничник не ошибся.

У ворот Новодевичьего монастыря резко затормозила «Волга» с шахматными клеточками на боках. За лобовым стеклом вспыхнул зеленый огонек. Пассажир начал расплачиваться с шофером, а его спутница, открыв дверцу, легко выпорхнула на тротуар. Девушка была модно, со вкусом одета, короткая юбка подчеркивала стройность ног. Она, не оборачиваясь, шла с той уверенностью, которая присуща интересным женщинам, знающим себе цену и то, что на них обращают внимание. Мужчине пришлось идти быстрым шагом, чтобы догнать ее. Скромный серый костюм плотно облегал его сильную спортивную фигуру. Волосы, щедро пересыпанные серебром, свидетельствовали, что он уже не молод. Мужчина ничем не выделялся, кроме, пожалуй, больших очков, закрывавших чуть ли не половину лица.

Они прошли под аркой на территорию монастыря к старому кладбищу.

— Мы приехали значительно раньше, — сказал мужчина, взглянув на часы. — Может быть, воспользуемся этим и осмотрим музей? Я никогда тут не был.

— Пойдемте вниз, в подвал. Я знаю, там находится могила сестры царя Петра Первого — царевны Софьи и некоторых его сановных бояр. Интересно, как они выглядели? А в музее я уже была. Кроме старинных нарядов да нескольких икон, там нет ничего интересного.

— Мне все равно, куда идти, лишь бы скорее шло время. Между прочим, в нашем распоряжении почти час.

Никто из посетителей музея не обратил внимания на эту пару. Вместе с тем, если бы любопытный глаз понаблюдал за ними, то наверняка удивился бы их поведению. Из музея они вышли порознь, словно незнакомые. Девушка не спеша проследовала на территорию кладбища, останавливаясь у памятников, читая надписи на надгробьях. Мужчина отстал и шел на значительном расстоянии, не обращая на нее никакого внимания. На кладбище царила обычная тишина, люди говорили вполголоса, да их и было немного в этот ранний час.

Девушка остановилась в тени густой акации, рядом со скамейкой, укрытой зеленью, на которой сидел молодой человек и что-то рисовал в блокноте. Казалось, он всецело поглощен своим занятием, и ни на что не реагирует. Стоило, однако, девушке выйти из-за кустов, он сразу отложил блокнот.

— Эрна, дорогая, наконец-то.

— Я вижу, ты рад, — улыбнулась она, подавая руку.

Он поцеловал ее, потянул к себе:

— Садись, Эрна. Здесь так чудесно, как в беседке. И нет посторонних глаз.