Иван Неручев - Особо сложные дела

«Милый, добрый учитель!

Прошу принять горячий привет и благодарность за поддержку меня во фронтовой обстановке своими задушевными советами… Я уже дома. Радость в семье непередаваемая. Я вернулся с высокой наградой. Не скрою от Вас: образ великого Ленина дает мне право смело смотреть в глаза окружающим… Всё же иногда в душу закрадывается неприятное: суд простил, а кое-кто простит ли? Не скажет ли: «У него, мол, были серьезные грешки, судился… Осторожней с ним!». Проклятое воспитание! Оно во многом явилось причиной моей ошибки. Порой мне хочется громко сказать нашим педагогам: больше занимайтесь формированием психики ребят, выпускайте их из школы более совершенными… Вы хмуритесь, Вам неприятно? Мне тоже неприятно… Если захотите выругать меня за то, что я от обороны перешел в наступление, не возражаю, и прошу немедленно прибыть ко мне… в гости…»

Вскоре он получил ответ. Старый учитель писал:

«Не вытерпел я до встречи с тобой, чтобы не написать тебе, блудный сын, несколько «теплых» словечек…

Что ж, насчет усиления воспитания в школе ты прав: тут надо много еще поработать. А вот насчет прощения грехов твоих — че-пу-ха: суд простил — значит, и народ простил…

Шагай, мой друг, с горячим сердцем, неустанно отвоевывая на благо нашей Родины скрытые у природы богатства!»

Русанов поцеловал письмо учителя и бережно спрятал вместе с орденской книжкой.

В стенной газете «За советский быт», которую выпускала группа общественников одного из домохозяйств города, появилась заметка с выражением сердечной благодарности участковому уполномоченному, лейтенанту милиции Дмитрию Константиновичу Гранатову. В заметке рассказывалось, как Гранатов умелым вмешательством помог проживавшей здесь семье. Глава семьи систематически пьянствовал и скандалил; врачи избавить больного от недуга не обещали, — слишком запущена болезнь. Чего не сделала медицина — сделал человек с прекрасной душой: Гранатов… Копию заметки послали начальнику отделения милиции с просьбой прочитать ее на собрании и объявить в приказе Дмитрию Константиновичу большое, большое спасибо. Начальник милиции Горохов вызвал к себе Гранатова, поздравил с успехом и попросил поделиться своим опытом. В объяснениях участкового не всё понравилось Горохову, больше того, поразмыслив, он в принципе осудил «чрезмерное вмешательство представителя милиции в сугубо личную жизнь граждан». Неважно, что жена алкоголика сама обратилась за помощью к Гранатову, не имеет значения и то, что результаты получились хорошие. У милиции есть свои обязанности, кстати сказать, точно перечисленные в инструкции. И начальник отделения, напомнив Гранатову инструкцию, добавил:

— Если правильно я вас понял, после появления заметки к вам образовалось нечто вроде очереди просителей по всякого рода семейно-бытовым конфликтам… Хотел бы я знать, кто будет за вас выполнять ваши прямые обязанности?

— Очередей у меня никаких нет, — подавляя обиду, сказал Гранатов, — но граждане иной раз зайдут потолковать по тому или иному вопросу. В этом я не вижу ничего плохого.

— Лейтенант Гранатов, вы сотрудник милиции, а не юридической консультации. Не путайте этих вещей.

Гранатов понял, что возражать бесполезно. Отделение покинул он в отвратительном настроении. Что это — наветы завистников или неверное понимание новым начальником задач милиции? Где, в каком уставе сказано, что выполнение инструкции исключает душу, сердце! Нет, согласиться с Гороховым он не может — совесть не позволяет. Он пойдет к начальнику политотдела Журавлеву и обо всем доложит…

Беседа с начальником политотдела началась с шутки. Журавлев рассказал Гранатову одну, скорее всего вымышленную, историйку. Два милиционера-новичка задержали хулигана и повели его в дежурную камеру. Хулиган оказался здоровенным парнем, сопротивлялся, замахивался на милиционеров. Тогда они вынуждены были завернуть ему руки назад. Хулиган присмирел и, жалуясь на неудобства, просил отпустить ему руки. Тут к милиционерам прилип какой-то сердобольный гражданин и потребовал прекратить недозволенные методы в обращении с гражданами.

Милиционеры по молодости несколько растерялись и отпустили руки хулигана. Тот немедленно пустил в ход кулак, метя в голову одному из противников. Милиционер пригнулся, и удар угодил в зубы сердобольному гражданину… «Что же вы смотрите, товарищи! — истошно завопил пострадавший. — Скрутите ему руки… Наручники на него, мерзавца, наручники!..»

— Урок неплохой, — закончил свой рассказ Журавлев, — действенный. Гражданин, получивший от хулигана оплеуху, просто не понимал нашего положения… Рассказывайте, товарищ лейтенант, что у вас случилось?

Гранатов сдержанно поведал о своих разногласиях с начальником отделения Гороховым. Действительно, к нему, Гранатову, граждане иногда обращаются за советами по разным семейно-бытовым конфликтам. Неужели помочь гражданам предупредить или погасить конфликт — не есть прямой долг работника милиции?

Заключение Журавлева было кратким: начальник отделения, конечно, неправ. Просят тебя люди о помощи, так помоги. Никакие инструкции не должны тебе мешать. Если же они мешают, значит, что-то неладно с самими инструкциями.

Как-то, вскоре после беседы с Журавлевым, к Гранатову в контору домохозяйства, где ему был отведен для работы угол рядом со столом паспортистки, зашла молодая, интересная женщина.

Викторина Кузьминична рассказала о своей жизни, о своем горе. Это был своеобразный рассказ, в нем содержалось много неясного, много такого, что настораживало…

За двадцатитрехлетней Викториной, сотрудницей торгового порта, настойчиво ухаживал тридцатилетний Арнольд Теодорович Безелевич, врач и, по совместительству, учитель танцев. Арнольд познакомился с Викториной на танцах в Доме офицеров и в тот же вечер объяснился ей в любви. Смущенная Викторина не отвергла скоропалительного объяснения, хотя и не отнеслась к нему положительно. Откровенно говоря, Арнольд понравился ей: рослый, с гордым лицом и усиками «бродяги», обходительный и первоклассный танцор, он невольно обращал на себя внимание.

Арнольд признался Викторине, что уже слыхал о ней и давно хотел познакомиться.

Арнольд ухаживал за Викой, как он теперь называл девушку, настойчиво и красиво, всячески ускоряя события и добиваясь регистрации брака. Он предупреждал каждое желание любимой, осыпал ее подарками и цветами, и вместе с тем предоставлял ей полную свободу действий…