Владимир Волосков - Синий перевал

— Кончал бы дымить. Побереги легкие. Они тебе еще пригодятся. Вся жизнь впереди… — бурчит Гладильщиков. Он, оказывается, отпустил последнего подследственного и утомленно собирает со стола бумаги.

— Пороть тебя некому. Эка накоптил в кабинете! Бросай-ка свою соску, пойдем пообедаем.

— Какой тут обед! — Бурлацкий торопливо хватает с подоконника фуражку. — До свидания, товарищ майор. Надо сегодня успеть к постоянному месту службы. Уж не гневайтесь… Там тоже дела!

— Ну-ну… — Гладильщиков и в самом деле не обижается. — Ясно. Давай пять. Лети.

Возле центрального водоотвода людно. Члены комиссии весело топчутся у широченной горловины трубы, из которой бьет мощная струя воды. Они ждут Селивестрова, который придирчиво проверяет записи в журналах наблюдателей и что-то чертит в своей пикетажке. Особенно весел Батышев. Забыв о директорской солидности, он резво бегает взад-вперед вдоль водоотвода, что-то прикидывает, щурясь то на копры буровых вышек, маячащих среди деревьев, то на журавлиные шеи экскаваторов, выведших траншею из леса.

— Глеб Матвеевич, — обращается к директору Кардаш, — имеющееся количество воды удовлетворит нужды комбината и поселка?

Батышев зачем-то подставляет ладонь под студеную струю, приглаживает жесткий седой бобрик, потом деланно вздыхает:

— Желательно иметь больше…

— Селивестров считает, что можно будет брать в полтора раза больше. Удовлетворит?

Батышев подозрительно глядит на генерала, тянет с ответом — нюхом опытного хозяйственника чувствует какой-то подвох.

— Так удовлетворит?

— Это как смотреть… Собственно, зачем вы это спрашиваете?

— Должны же мы знать перспективные потребности Песчанки.

— Перспективные… Они безграничны, — дипломатично произносит Батышев. — Мы будем расти…

— Ну, а на имеющийся объем производства, Глеб Матвеевич?

— Хм… Надо подсчитать. — Многоопытный директор не желает называть конкретную цифру, которая, конечно же, отлично ему известна. — К чему такая спешка?

Члены комиссии смеются. Им понятна осторожность хитрого Батышева.

— А к тому, что после завершения работ в Синем перевале подразделение Селивестрова будет переброшено на другой объект, — раскрывает карты Кардаш.

— Ну, дудки! — вскипает Батышев, взмахивая руками. — Знающие специалисты и нам нужны! Хватит, намыкались! Дайте и нам пожить спокойно.

— Есть много других важнейших объектов, где проблема водоснабжения стоит не менее остро.

— И слушать не хочу! Мы в ближайшие дни намерены войти в правительство с предложением о расширении комбината.

— Вторую очередь Селивестров обеспечит. И к тому же… — Кардаш щурится с ехидцей. — И к тому же, насколько нам известно, личные взаимоотношения с командиром подразделения у вас далеко не блестящи. Может, вам лучше расстаться?

— Расстаться… Кто вам сказал такую чушь? — искренне возмущается Батышев, будто это не он терзал майора безапелляционными требованиями. — У нас великолепный деловой контакт!

Приехавшему Бурлацкому открывается веселая картина. Почтенные члены комиссии, словно школяры, увлечены жарким спором. Рыбников, Купревич и Батышев наседают на Кардаша, Дубровина и Прохорова — доказывают, что подразделение Селивестрова ни в коем случае нельзя снимать с Песчанки или, по крайней мере, перебрасывать за пределы маловодной Зауральской области.

Самого Селивестрова этот спор словно не касается. Он сидит в сторонке на керновых ящиках и чертит в пикетажке. Рядом с ним сидит Софья Петровна. Бурлацкий ловит себя на мысли, что ему очень приятно видеть рядом с Селивестровым эту изящную кареглазую женщину. Она в военной форме. «Ого! — отмечает про себя старший лейтенант. — Если она назначена к нам в часть…»

— Привет, Николай Васильевич! — зычно приветствует его майор, широко улыбаясь. — Вырвался-таки?

— Так точно! — Бурлацкий по-уставному козыряет. — Прибыл для постоянного прохождения службы!

— Ну, это, друг мой, совсем здорово! — еще веселее басит Селивестров и мощно пожимает Бурлацкому руку. — В самый раз. Работы выше головы! — И кивает в сторону Софьи Петровны. — Знакомься. Наш новый сотрудник. Начальник камеральной группы.

— А мы знакомы.

Красное, обветренное лицо майора совсем багровеет. Он беспомощно вертит меж толстых пальцев карандаш, мучительно подыскивая слова.

— Ну, как тут у вас? — спешит ему на помощь Бурлацкий. — Воды достаточно? Качество удовлетворительное?

— Все очень удачно, Николай Васильевич, — мягко произносит Софья Петровна. — Есть чем гордиться. Водоприток обилен и постоянен. А качество…

— Качество — лучше не требуется! — обретает себя Селивестров. — Как говорит дед Лука, вода в самом деле сладчайшая! — И протягивает Бурлацкому пикетажку. — Ты посмотри… Водоприток-то! Пальчики оближешь. Направление потока строго с запада на восток. Видишь? С западной стороны наблюдательные скважины почти не дали понижения уровня. А ведь берем более ста литров в секунду. Значит, еще полсотни гарантировано!

Бурлацкий разглядывает схемку. Плавные линии гидроизогипс чуть вытянулись от водозаборных скважин на восток.

— Красота! — радуется майор. — Прямо-таки счастье принес нам этот Синий перевал.

— Выходит, не зря рисковали, Петр Христофорович?

— А-а… какой тут риск! — беззаботно отмахивается Селивестров. — Вернейшее дело! — Ему сейчас море по колено.

— Тогда, выходит, скоро прощаться будем с Синим перевалом?

— Прощаться так прощаться! — с прежней легкостью отмахивается майор. — Наше дело солдатское. Чего нам тут мозолиться? Тут теперь все загадки разгаданы. — И щурится на ясное синее небо: — А денек-то сегодня… Считай — настоящее лето!

Бурлацкий оглядывается и только тут замечает, что этот предмайский день и в самом деле отменно хорош — слепящее солнце греет по-летнему ласково и жарко.

— Денек-то сегодня… — повторяет Селивестров и вдруг озорно подмигивает старшему лейтенанту: — А не искупаться ли нам? В сладкой-то водице, а? — И расстегивает широкий поясной ремень.

Бурлацкий охотно скидывает гимнастерку. По пояс голые, оба бегут к подрагивающей от мощного напора горловине водоотвода.

Члены комиссии прекращают спор, наблюдают, как майор со старшим лейтенантом, приахивая, лезут под студеную струю.

— Чего же вы? Давайте за компанию! — кричит Селивестров. — Или кабинетную пыль смыть боитесь?

Члены комиссии переглядываются, мнутся.

— Ого-го-го! — шумно гогочет Селивестров. — Хор-р-рош-ша-а-а!

Купревич, поколебавшись, шутливо бросает Прохорову:

— Помирать — так с музыкой! — И энергично скидывает пиджак. Белый, нежнотелый, с бесшабашной отчаянностью лезет к горловине.