Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна

Подняв глаза, он увидел на потолке трубчатую выпуклость — и в глазах у него потемнело. Темнота сменилась вспышками света, мельканием картинок на экране и криками: «Кто это? Быстро! Слишком поздно — тебе конец! Где эта улица? Что она для тебя значит? С кем ты там встречался?.. Методы убийства — какие из них твои? Нет!.. Ты не Дельта, ты не ты!.. Ты только тот, кем стал здесь!»

— Эй! Кто вы такой? — прокричал плотный краснолицый мужчина с каким-то инструментом в руках, сидевший в кресле у самой двери. Входя, Борн его не заметил.

— Вы будете Дуган? — спросил Джейсон.

— Ну…

— Я от Шумаха. Он сказал, вам нужен еще человек.

— На кой черт? У меня и без того уже пятеро есть. А в этом чертовом доме проходы такие узкие, что не пропрешься!

— Не знаю. Шумах меня послал. И велел прихватить вот это. — Борн сбросил принесенные одеяла и ремни на пол.

— Марри прислал нового дерьма? Похоже, все новенькое…

— Почем я…

— Я знаю, я! Тебя прислал Шумах — его и спроси…

— Его нельзя спросить. Он велел вам передать, что уехал в Шипсхед. Будет после обеда.

— Просто отпад! Он, значит, отправляется на рыбалочку и оставляет меня копаться в этом дерьме!.. Ты новичок. Тоже по переподготовке?

— Ага.

— Этот Шумах умник, нечего сказать. Мне только не хватало получить себе на шею еще одного новичка! Два бездельника — и к ним в придачу теперь четверо ни хрена не умеющих…

— Мне где начинать? Прямо здесь?

— Нет, кретин! Новички таскают с самого верха, понял? Поднимайся до самого конца, capisce? [82] Понятно? (ит.)

— Ага, capisce. — Борн нагнулся, чтобы снова взять одеяла и ремни.

— Брось этот мусор тут — он тебе не пригодится. Ступай наверх, на последний этаж, и начинай таскать отдельные деревянные предметы. Потяжелее выбирай и не вздумай мне вякнуть о профсоюзных нормах.

Борн вышел на площадку второго этажа и поднялся на третий — его словно магнитом тянуло вверх. Неудержимо влекло к одной комнате — под самой крышей особняка, — комнате, соединявшей покой уединения с отчаянием одиночества. На верхней площадке было темно — ни лампочки, ни солнечного луча, проникающего с улицы. Он поднялся и мгновение постоял там в полной тишине. С площадки внутрь вели три двери: две слева по коридору, одна с правой стороны. Которая из них? Он медленно направился ко второй двери слева, едва различимой во мраке. Это здесь, здесь на него из темноты набрасывались воспоминания — неотвязные, мучительные. Солнце, вонючая река, джунгли… скрежет техники, самолеты в небе, пикирующие вниз… Господи, как больно!

Он взялся за ручку, повернул и открыл дверь. Тьма, но не совсем непроглядная. Штора на маленьком окошке была задернута не полностью. Над самым подоконником светилась узенькая, едва различимая полоска света. Он пошел туда, к этому тонкому, хрупкому лучу.

Шорох!

Шорох из темноты! Он обернулся, испугавшись шуток, которые играет с ним воображение. Но то был не обман слуха. В воздухе что-то сверкнуло: свет отразился от гладкой стали.

Снизу ему в лицо летел нож!

— Я бы с радостью увидела, как вы умрете, за все, что вы сделали, — сказала Мари, глядя в упор на Конклина. — И от сознания этого меня мутит.

— Тогда мне нечего вам сказать, — ответил разведчик и, хромая, подошел к генералу. — И вы и он могли действовать иначе.

— Неужели? И с чего же ему нужно было начать? Скажем, когда тот человек хотел его убить в Марселе, на улице Сарразен? Или когда за ним охотились в Цюрихе? Или пытались застрелить в Париже? И все это время он даже не знал за что! Что бы вы посоветовали ему сделать?

— Объявиться! Черт возьми, явиться открыто!

— Именно это он и сделал. И тогда вы лично попытались убить его!

— Вы тоже были там! С ним. У вас-то память не отшибло.

— Даже если бы я, предположим, знала, к кому обратиться, вы бы выслушали меня?

— Не знаю, — ответил Конклин, выдержав ее взгляд, и, давая понять, что разговор между ними окончен, обратился к генералу: — Что происходит?

— Мне должны перезвонить из Вашингтона через десять минут.

— И все-таки: что стряслось?

— Вряд ли тебе будет приятно слышать. Это может быть квалифицировано как посягательство на государственные и муниципальные законы о прокурорском надзоре. Необходимо специальное разрешение.

— О Господи!

— Смотрите! — воскликнул вдруг Кроуфорд, приникнув к окну. — Фургон уезжает!

— Кто-то сумел-таки на них надавить, — предположил Конклин.

— Кто?

— Сейчас выясню. — Разведчик проковылял к телефону, отыскал нацарапанный на листке бумаги номер и набрал его. — Алло? Соедините меня с Шумахом… Да, пожалуйста… Шумах? Говорит Конклин, ЦРУ. Кто дал вам распоряжение?

Даже на другом конце комнаты было слышно, как заорал диспетчер трансагентства:

— Какое, к черту, распоряжение? Хватит капать мне на мозги! Мы получили заказ и выполним его! Лично мне кажется, что вы там все сдурели…

Конклин швырнул трубку на рычаги.

— Господи! — Руки его дрожали. Он нашел другой номер и набрал его. — Петрочелли из отдела рекламаций… Петрочелли? Снова Конклин.

— Вы куда-то исчезли. Что случилось?

— Некогда объяснять. Слушайте: кем подписан этот срочный заказ из Административного контроля нашего управления?

— Как это кем? Вашей главной шишкой, который всегда их подписывает. Макгиверном.

Лицо Конклина стало белее снега.

— Этого я и боялся, — прошептал он, опуская трубку, и обернулся к Кроуфорду. — Заказ, поданный в Управление делами, подписан человеком, который две недели назад ушел в отставку. — Голос его дрожал.

— Это Карлос…

— Боже! — вдруг вскрикнула Мари. — Тот рабочий, который нес на плече одеяла… Он еще так держал голову — чуть на правую сторону. Когда у него болит голова, он всегда ее так наклоняет. Это был Джейсон! Он там, внутри!

Конклин резко обернулся к окну, ища глазами черную дверь особняка. Она была закрыта.

Рука! Эта кожа… Темные глаза, блеснувшие в слабом луче света из-под шторы… Карлос!

Борн отдернул голову — нож полоснул по шее, обагрив кровью руку нападавшего. Джейсон ударил правой ногой, угодив противнику в коленную чашечку, попытался попасть каблуком левой ноги в пах. Карлос увернулся и опять сделал выпад, на сей раз метя ножом в живот. Джейсон отпрыгнул, скрестил запястья и блокировал удар, затем отработанным движением отбросил руку нападающего в сторону, так что лезвие лишь царапнуло его сквозь куртку. Крепко сжимая ладонь с ножом, Борн с размаху ударил Карлоса плечом в корпус, одновременно что есть силы рванув захваченную руку убийцы. Тот потерял равновесие.

Джейсон услышал, как нож, выпав, ударился об пол, — и кинулся на звук, пытаясь извлечь из-за пояса свой пистолет, который запутался в складках одежды, прокатился по полу — но недостаточно быстро. Стальной носок ботинка угодил ему в висок, почти оглушив. Он покатился быстрее, что было сил, пока не врезался в стену, вскочил на одно колено, пытаясь различить что-нибудь в почти полном мраке комнаты. В полоску света, цедящегося из-под шторы, попала рука. Джейсон бросился вперед, схватил Карлоса за запястье и рванул назад. Раздался хруст кости и крик боли.