Ладислас Фараго - Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа

Но злоключения Мейснера на этом не кончаются. Мистер Кокс должен с сожалением констатировать, что обе печати сломаны. Итак, все напрасно! Минуты тянутся как часы. Но к счастью, содержимое мешков не тронуто.

Драматизм ситуации подействовал и на американца. Счастливый исход дела создает приподнятое настроение. Мистер Кокс, в пижаме и халате, предлагает как следует выпить за успешное завершение дела. И вот руководитель немецкой контрразведки и американский временный поверенный в делах еще добрых полчаса сидят в гостиной и наслаждаются виски.

И все же инцидент не остался без дипломатических последствий. То обстоятельство, что два мешка оказались открытыми, привело к обмену нотами между США и Германией. 3 июня американский временный поверенный в Берлине поднял этот вопрос перед немецкими властями. Тактика немцев заключалась в том, чтобы затянуть дело и создать видимость тщательного расследования. В действительности министерству иностранных дел пришлось немало поломать голову, чтобы свести концы с концами, после того как Мейснер очень точно и без промедления вернул мешки, но не позаботился придумать приемлемой «легенды». Американцы недоумевали. Каким образом удалось немцам так быстро найти мешки? Это пахло мистикой…

Риббентроп ждал две недели. 16 июня он дал указание своему министерству направить американской миссии следующий ответ:

«В связи с инцидентом (у Кристиансанна) местные оккупационные власти начали расследование. Это расследование привело к тому, что виновные найдены и уже привлечены к ответственности. Немецкие оккупационные власти позаботились о том, чтобы мешки с диппочтой были возвращены полностью и в целости. Курьерам были возвращены отобранные у них документы и другое имущество.

Бандитское нападение вызвано, очевидно, тем, что деятельность полиции на оккупированной норвежской территории еще не вошла в нормальное русло».

Так закончилась афера, организованная Бенеке. Но она могла вызвать бурю, если бы Мейснер не вернулся раньше времени в Осло и мешки были бы переправлены в Берлин.

В Нарвик через Осло

Шла вторая неделя мая. Как обычно, в вилле Бенеке на Сульвиквейен, 13, по вечерам собиралось много гостей. После ужина Бенеке любил посидеть у камина. Однажды он пригласил на ужин Марину Ли. Майор, всегда веселый и любящий пошутить, был в этот вечер очень серьезен. Они сидели в углу гостиной.

— Марина, — сказал вдруг Бенеке очень тихо, — перед нами стоит чрезвычайно сложная задача, может быть, самая сложная из всех. Мы обязательно должны проникнуть в определенные круги Стокгольма. Когда я говорю «мы», я имею в виду себя и вас, Марина. Мы должны выполнить одно крайне трудное задание.

— Я слушаю вас, майор.

— Вы сами слышали, насколько оживилась сейчас агентурная деятельность в Швеции и Норвегии. Два дня назад наши специалисты запеленговали тайный радиопередатчик в Стокгольме. Нам удалось раскрыть код, и нам многое стало известно. Однако разоблачение агентурной сети противника — не самое главное. Сейчас важнее другое — всеми средствами выправить тяжелое положение Дитля у Нарвика. Он не имеет связи с нашим командованием и ничего не знает о планах союзников. У абвера есть веские доказательства, что в Швеции находится группа высокопоставленных английских и французских офицеров. Хотя шведы и сохраняют видимость нейтралитета, угрозы Гитлера могут заставить их занять позицию, враждебную нам. Тогда при всех обстоятельствах Франция и Англия окажут Швеции вооруженную помощь, особенно из–за руды. Сейчас очень важно установить контакт с этой группой, которую можно назвать главным командованием союзников в Стокгольме.

Марина, не произнося ни слова, с напряжением слушала Бенеке.

— Выполнение этой задачи, — продолжал майор, — связано с большим риском для вас. Успех зависит от того, удастся ли вам установить связь с кем–либо из ваших влиятельных знакомых в Стокгольме.

Прошло несколько минут, прежде чем Марина подняла на майора свои большие зеленоватые глаза.

— Я поеду, майор, и попытаюсь помочь, но при одном условии. Вернее, это просьба. Если я вернусь и все сойдет хорошо, я хотела бы покинуть Норвегию и переехать в ту страну, которую я выберу.

Бенеке кивнул и обещал немедленно переговорить по этому поводу с Канарисом. А на следующий день Марина исчезла из Осло.

…Аэродром Форнебу украшен флагами. Кругом сверкают золотые и серебряные погоны, блестят пуговицы, кокарды. В Осло возвращается генерал Дитль — герой Нарвика, вошедший в него лишь после того, как союзники неожиданно отступили и тем самым вынудили норвежцев сложить оружие.

Он подходит к генерал–полковнику Фалькенхорсту. Генералы обмениваются рукопожатиями. Вдруг Дитль вытягивает шею и, глядя поверх голов, ищет кого–то по сторонам. Дважды обводит он взглядом присутствующих.

— Но где же мадам Марина? — спрашивает он у Фалькенхорста.

Тот растерян. Он вопросительно смотрит на своего начальника штаба. Полковник Бушенхаген подходит к нему и шепчет на ухо:

— Это сотрудница майора Бенеке.

— О, господа, — растроганно говорит Дитль, — если бы, не она, я не был бы сейчас с вами.

Этими несколькими словами сказано все о значении секретной миссии Марины Ли в Стокгольме. Благодаря ей генерал Дитль и его группировка спаслись из, казалось, безвыходного положения. Канарис выполнил свое обещание. Еще до прибытия Дитля в Осло Марина Ли была отправлена самолетом через Берлин в Барселону.

Несколько месяцев спустя, 28 февраля 1941 года, майор Бенеке, уже будучи в Берлине, написал письмо генералу Фалькенхорсту и предложил представить к награде ряд его бывших норвежских сотрудников. В их числе он назвал и Марину.

Последний раз Бенеке встретил Марину в Берлине 22 июня 1941 года — в день нападения Гермгнии на Советский Союз. Они вдвоем сидели у радио, когда была передана эта новость.

— Боже мой, — тихо сказала Марина. — Неужели у нас так и не поняли, что такое Россия? Ведь это — конец Германии!

В первых числах июля бывший германский военно–морской атташе в Норвегии капитан 3 ранга Шрейбер, ставший к этому времени руководителем «политической канцелярии» при генерал–адмирале Бёме, получил анонимный доклад о Квислинге.

Прочитав его, он был потрясен. Он никогда не слыхал подобных обвинений. А поскольку они были направлены против человека, которого поддерживал и он сам и командование германских ВМС, то немудрено, что капитан пришел в ярость.

Хотя доклад и не был подписан, капитан ни на минуту не сомневался в том, кто является его сочинителем: майор Бенеке, начальник разведывательного отдела абвера. Шрейбер прекрасно понимал, что доклад преследовал цель — подорвать авторитет Квислинга как политического лидера и возможного премьер–министра Норвегии.