Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

1980 год.

Граница Восточного и Западного Берлина. КПП — «Чек Пойнт Чарли».

Глубокой ночью на огромной скорости в Восточный Берлин прорывалась темно-синяя «Volvo». За ней на расстоянии нескольких сотен метров неслись две машины, оглашая окрестности воем сирен. Пограничники ФРГ в спешке разложили поперек шоссе ленту с шипами. Когда машина поравнялась с помещением КПП, они открыли огонь на поражение.

В машине был пробит топливный бак. Охваченная пламенем «Volvo» пронеслась, как светящийся болид, сметая всё на своем пути, и на спущенных колёсах замерла в пяти метрах, не доезжая пограничников ГДР. Её здесь, видимо, ждали. Появились две пожарные машины, которые моментально начали поливать море огня. Пограничники со второй попытки подцепили крюк к бамперу машины. Тягач, натужно гудя двигателем, потащил «Volvo» подальше от госграницы.

Со стороны преследователей послышались проклятия и угрозы. Когда рассеялись клубы пара и дыма, перед собравшимися у места трагедии открылась страшная картина. Наклонившись вперед, сжимая руль сгоревшими руками, беглец еще продолжал гонку… но уже в вечность.

На кресле пассажира, вернее, на том, что от него осталось, рядом с погибшим водителем лежал почерневший от копоти металлический атташе-кейс, стальной цепочкой соединенный с владельцем.

Так подданный Бельгии Жан-Клод де Лозье, бизнесмен, постоянно проживающий в Уэльсе, он же сотрудник нелегальной разведки, подполковник Управления «С» ПГУ КГБ СССР Подкопаев Анатолий Борисович, тридцати восьми лет, ценой собственной жизни передал в Ясенево [2] Ясенево — штаб-квартира советской разведки. в Первое Главное управление КГБ СССР совершенно секретные документы НАТО.

Специальный атташе-кейс выдержал испытание огнем и сохранил содержимое в целости и сохранности.

В утренней почте начальник Первого Главного Управления КГБ СССР обратил особое внимание на шифровку, полученную из Вашингтона. По данным из достоверных источников, в ЦРУ в 1975 г. было создано подразделение «Звездные врата». В нем были собраны высококлассные специалисты для добычи секретных материалов из СССР с помощью нетрадиционных методов. Руководителем группы сканеров назначен Дейл Градер.

Работа подразделения строго засекречена, даже внутри ЦРУ. Научное руководство осуществлял профессор Стенфордского исследовательского института Харолд Путхофф и профессор Тарг. От Министерства Обороны с группой контактирует полковник Джон Александер — сотрудник разведслужбы НИСКОМ армии США.

СНБ [3] СНБ — Совет Национальной Безопасности. дал указание группе экстрасенсов выяснить, что происходит в огромных закрытых сверху верфях, построенных недавно русскими в городе Северодвинске.

Разведчик-экстрасенс Джон Макмонихен «увидел» строительство атомной подводной лодки невероятных размеров (позднее такие подводные лодки получили обозначение АПЛ класса «Тайфун»). Вскоре были получены агентурные данные из СССР, подтверждающие информацию экстрасенсов.

Когда аналитики ВМФ США смоделировали на компьютерах лодку «Тайфун» и её возможности, они «пришли в ужас». Лодка несла ракеты огромной разрушительной силы. Но что более всего пугало НАТО, «Тайфун» был практически не слышен для стоящих на вооружении НАТО систем подводного контроля.

НАТО приняло решение о немедленной разработке и постановке на боевое дежурство новейших систем обнаружения атомных подводных лодок русских класса «Тайфун» — этого «воплощенного ужаса», как их называли натовские аналитики. Перед разработчиками поставили две практические задачи — система должна на 100 % контролировать выход подводных лодок класса «Тайфун» из баз ВМФ СССР и обеспечивать как можно раннее обнаружение этих морских «красных чудовищ» у берегов стран НАТО. Головными организациями определены научные центры министерств обороны Великобритании и Норвегии.

Для обнаружения русских АПЛ с атомным оружием на борту американцы «вбухали» миллиарды долларов в систему «СОСУС». Специальные акустические решетки опускались в Мировой океан на большие глубины. Решетки были связаны друг с другом оптоволокном. Обработка информации об АПЛ велась в наземных центрах, оснащенных суперкомпьютерами последнего поколения.

Копии этих решений Совета НАТО и находились в атташе-кейсе Жана-Клода де Лозье, с которым преподаватели иностранных языков в Ясенево мучились три года, чтобы убрать из речи разведчика малейшие намеки на его рязанское происхождение.

По огромной спальне плывет протяжный звук старинных напольных часов.

Мадам Гали Легаре встает одновременно с седьмым ударом. Высокое стрельчатое окно приоткрыто, из парка веет свежестью, но эта прохлада и мягкий утренний свет заставляют Гали вздрогнуть. Она вспоминает, что сегодня пятое июня, ее день рождения. И что самое примечательное — круглая дата, юбилей. Вечером будут гости, совсем немного, только избранные. Гали никого не приглашала. Но слишком многие помнят о том, что сегодня ее день! Можно ждать приятных сюрпризов.

Она медленно идет в сторону ванной комнаты, на ходу заглянув в массивное зеркало. Мадам Легаре довольна: возраст не лишил ее ни блеска глаз, ни прелестной фигуры. Гали останавливается, неторопливо снимает тончайшую шелковую ночную рубашку, бросает на узорчатый персидский ковер и смотрит на себя в зеркало, загадочно улыбаясь. Каштановые волосы, миндалевидные серые глаза. Она знает, что иногда они меняют цвет и становятся пронзительно-зелеными, как изумруды в ее любимых серьгах.

Неожиданно раздалась мелодичная трель телефонного звонка. Гали это не понравилось, но она все-таки подошла к аппарату. Кто это может быть в такую рань?

— Хеллоу, — сказала она в трубку. Разговор был довольно коротким. Ранний звонок из телефона-автомата парижского куратора стал приятной неожиданностью. Гали улыбнулась. Этот жесткий человек с годами становился мягче и сентиментальнее. И его поздравление стоило дюжины других.

И тут же в памяти всплыла Москва. «Боже! Когда это было…»

Та встреча с Барковым Анатолием Ивановичем состоялась не в гостиничном номере, а на конспиративной квартире, предназначенной для общения сотрудников Лубянки с ценными агентами.

Гали ничего особенного не ждала от этой встречи.

Она миновала прихожую дома из числа тех, что остались островками века модерн, и оказалась в круглом зале, где, казалось, никого не было.