Николай Томан - На прифронтовой станции

Странные, противоречивые чувства испытывал генерал фон Гейм, готовясь к предстоящей встрече с группенфюрером Крессом. Кресс только что позвонил ему по телефону и теперь с минуты на минуту должен был прибыть лично. Фон Гейм не сомневался в том, что группенфюрер закатит ему сцену. Генерал, впрочем, уже стал привыкать к участившимся «разносам» и переносил их довольно стойко, но сегодня ему явно изменило хладнокровие.

То, что произошло, было для него полной неожиданностью. Ну, кто мог подумать, что советская контрразведка так быстро нащупает немецкую агентуру?

Фон Гейм хотел как следует разобраться в причинах позорного провала и подготовить какое-нибудь сносное оправдание, но группенфюрер на сей раз развил поистине неслыханную прыть — его «опель-адмирал» уже промчался под окнами кабинета фон Гейма.

Увидев из окна, как навстречу группенфюреру выбежал дежурный офицер и почтительно распахнул дверцу машины, заторможенной чуть ли не на полной скорости, фон Гейм безнадежно махнул рукой и опустился в кресло.

— Будь что будет… — еле слышно прошептал он. Но едва скрипнула дверь его кабинета, как он тотчас снова вскочил на ноги и вытянул руки по швам.

Группенфюрер шел на него, опустив голову и глядя исподлобья колючими красноватыми глазами. У фон Гейма было такое ощущение, что группенфюрер вот-вот влепит ему пощечину. Но Густав Кресс, достигнув стола, лишь тяжело плюхнулся в кресло.

— Садитесь! — скомандовал он все еще стоявшему фон Гейму.

Минут пять они смотрели друг на друга: один — замирая от страха, другой — не в силах произнести ни слова от ярости.

— Воды! — крикнул Густав Кресс.

Дрожащими руками фон Гейм налил из графина воды и протянул стакан группенфюреру.

Выпив залпом воду, Густав Кресс тяжело перевел дух. Фон Гейм смотрел на него, затаив дыхание.

— Поздравляю вас с блестящей разведывательной операцией, генерал, — шопотом, похожим на шипение, произнес Густав Кресс, и столько презрения было в этих словах, что у фон Гейма заныло вдруг сердце. — Интересно, что за кретинов направили вы на эту операцию? Я полагаю, если бы их не сцапала советская контрразведка, они и по сей день продолжали бы вам доносить, что на станции Воеводино тишь и гладь, а на Озерной подозрительное оживление.

Группенфюрер нервным движением сунул в зубы сигару, но тотчас же с отвращением выплюнул ее и продолжал:

— А на самом-то деле что? Вместо ожидаемого нами наступления русских на правом участке их фронта они обрушили на нас такой удар на левом, что остается только удивляться, как смогли они незаметно сосредоточить там такое огромное количество войск и техники.

Закурив, наконец, сигару, Густав Кресс, казалось, немного успокоился. Несколько минут он сосредоточенно дымил ею и вдруг снова воскликнул:

— Как, чорт побери, удалось им, однако, провести нас?! Лучшие наши агенты были заброшены в весьма уязвимые места их прифронтового тыла. Кроме того, нас добросовестно снабжали информацией: представитель деголлевской разведки в России Шмитлейн, кое-кто из «Интеллидженс сервис» и американского Управления стратегической службы. И все-таки мы остались в дураках! В чем дело, я вас спрашиваю? Каким чудом удалось русским провести нас?

Фон Гейм, как загипнотизированный, смотрел в налитые кровью глаза группенфюрера и, казалось, онемел. К счастью, Густав Кресс и не ожидал от него ответа. Он просто рассуждал вслух с самим собой, ибо был уверен, что никто не в состоянии ответить на его вопросы.

— Вы думаете, я сомневаюсь в правильности сведений вашего агента номер тридцать три — Дидриха-Гаевого? Нисколько! Им ведь были учтены даже маневровые паровозы. Зная же численность паровозного парка и среднюю пропускную способность советских железных дорог, мы ведь абсолютно точно подсчитали количество воинских эшелонов, которые они могли подбросить к фронту. А без железной дороги при подготовке столь мощного удара не обойтись. В чем же тогда разгадка всех этих «русских чудес»?

Группенфюрер Кресс решительно встал, застегнул шинель и направился к двери. У порога он остановился и произнес назидательно:

— Рекомендую вам как следует подумать над этим. Нам, видимо, не раз еще придется иметь дело с подобными «чудесами».

Упавшим голосом он добавил:

— Это в том случае, конечно, если нас оставят после столь позорного провала на прежних постах.

Был морозный солнечный день. Ослепительно сверкал выпавший ночью снег. От здания почты По недавно расчищенной дорожке среди наметенных за ночь глубоких сугробов медленно шла Анна Рощи на. Она перечитывала на ходу коротенькое письмо, только что полученное от Сергея, и то ли от холодного январского ветра, то ли от волнения на глазах у нее выступили слезы, но она не замечала этого.

Высокий майор, шедший навстречу Анне, негромко окликнул ее:

— Анна Петровна!

Анна вздрогнула от неожиданности и подняла глаза на майора.

— Здравствуйте, Евгений Андреевич, — смущенно улыбнувшись, сказала она и спрятала письмо в карман.

— Ну, как там Сергей Иванович? Что пишет? — спросил майор.

— А почему вы думаете, что письмо от Сергея? — удивилась Анна.

— Уж такой я догадливый, — засмеялся Булавин.

— Правда, догадливый, — рассмеялась и Анна. — Угадали.

Она застегнула шубку на все пуговицы и надела шерстяные варежки, только теперь почувствовав, как крепок мороз. Майор посмотрел в ее счастливые глаза и спросил:

— Ну-с, какими же подвигами прославил себя Сергей Иванович?

— Сергей немногословен, — ответила Анна, щурясь от яркого солнца, светившего ей в глаза, — вы ведь его знаете. Пишет, что жив и здоров, что дела идут хорошо. Вот почти и все.

— Да, маловато, — усмехнулся Булавин. — Впрочем, это и понятно: он вынужден быть лаконичным по цензурным соображениям.

Булавин отбросил полу шинели и достал из кармана брюк коробку с папиросами.

— Вот хотел курить бросить, — смущенно проговорил он, — и не вышло.

— А я-то думала, что у вас воля железная, — пошутила Анна.

Булавин махнул рукой.

— Долго, знаете, крепился, а как только началось наступление, не выдержал. Но что же это мы стоим тут, посреди дороги? Вы, наверно, спешите куда-нибудь?

— Нет, я сегодня только в ночь заступаю на дежурство, — ответила Анна.

— Ну, если не очень спешите, — весело заметил Булавин, — сообщу вам новости о вашем Сергее, раз уж он так сдержан в своих письмах.

Булавин закурил папиросу и добавил, отчеканивая каждое слово:

— В приказе по войскам нашего фронта бронепоезд «Александр Невский», на котором ваш Сергей машинистом, награжден орденом боевого Красного Знамени за успешное участие в прорыве обороны противника.