Юрий Горюнов - Удача не бывает случайной

— Разговор идет об одном лагере.

— Разговор идет обо всех, но как понимаю, тема для обсуждения тот, в котором я не был. У вас осталось намерение сдать его властям? Теперь это согласовывать с Дорадо не требуется, а преемнику это будет на пользу.

— И кто будет это делать? Лаура? — поинтересовался Джеймс.

— Начнем с того, вы согласны на мое предложение и публикацию?

— Он мне безразличен.

— Тогда так. Я забываю про лагерь на северо-востоке. Я там был случайно и случайно все забыл. Информацию по другому лагерю я передам коллеге, а они преемники, пусть решают на кого выходить. Как такой вариант?

— А откуда они узнали?

— У журналистов всегда есть источники информации, которые они не выдают.

— Это ваше дело.

— Ошибаетесь. Это наше дело.

— Не впутывайте меня сюда.

— И не собирался, хотя желание есть.

— С чего вдруг?

— Да увязались за мной, когда я туда поехал, а о моей поездке знали только вы.

Мы оба лгали друг, другу делая честное выражение глаз. Он знал, что я выехал раньше, но, ни разу не упомянул об этом, как и то знал, что увязались с его подачи. К тому же контролировал все Хорхе, а он мертв. Интересно знает он об этом?

— Все может быть. Я мог случайно проговориться.

— Что это вдруг? И кому? Дорадо? Не думаю, что вы не знакомы. Ладно, не буду углубляться. Это ваш промах. Так вот статью публикуем без упоминания вас, меня.

Мне очень хотелось дать ему послушать запись Хорхе, но возникал вопрос. Откуда она у меня. Прислал доброжелатель? Мне? Почему? Джеймс был умен и знал, что Хорхе мог такое сказать, только под дулом пистолета, и как вывод этот пистолет был у меня в руках. Зачем давать еще один повод против меня. Я не мог ему об этом сказать, как и то, что знал, что они меня ищут. А он не мог сказать всего, потому что Хорхе был мертв, да и откуда я мог его знать. В настоящий момент Джеймс в этой операции оказался один. Его многолетняя связь с Дорадо порвана. Ему нужно прийти в себя, и тот лагерь ему точно безразличен, лишь бы не светили его.

— И еще, — продолжил я. — Вот вам информация, — и протянул ему листок, — это о фонде, где вы работаете. Ее мне дал Дорадо. Я не имею ни возможности, ни желания ее проверять. Правда там или нет. Но, даже если и не правда, то она может доставить неприятности уже своим фактом существования. Кто знает. Зачем вам внутренние разборки? Будем считать это моя страховка, от вас. Вы забудете обо мне, а я о вас.

— Думаете это возможно?

— Ну, хотя бы не вспоминайте. Я точно не буду. Мало ли у нас бывает встреч в жизни.

Он взял листок и посмотрел: — Интересно проверить.

— Вам, возможно. Я не очень верю Дорадо, вернее верил, но может быть что-то и проскочит, если вы надумаете затеять что-то против меня. Важно породить зерно сомнения. Так что? Дубликат у меня. Я пойду. Пришло время нам проститься. У меня много других дел. Не надо устраивать мне аварии.

— Нужно очень.

— А хотелось, — утвердительно сказал я, глядя ему в глаза.

— Это факт или догадки?

— Догадки.

— Оставьте их при себе.

— Я хочу, чтобы вы оставили их и при себе тоже. Прощайте, — и, поднявшись из-за столика, ушел, не протянув ему руки.

Я бы не сказал, что опустошен, но у меня появилось чувство, которое наступает, когда завершаешь дело и не так плохо. Я понимал, что основная моя функция была не том, чтобы добыть информацию, а в той встрече. Передать информацию дальше. Я все сделал, хотя для меня это было неожиданным заданием. Знали бы в Центре, тогда сказали бы просто сиди тихо и жди. Но все закончилось.

Примерно через пару дней, я получил информацию, что моя миссия в Аргентине закончена, и я могу уезжать, чего я делать не собирался.

В течение двух месяцев я ездил по странам Латинской Америки, где встречался с искусствоведами, по рекомендации Густаво. Подбирал и отправлял экспонаты в Париж. Я занимался своим делом, и оно мне нравилось. Но перед своими вояжами я встретился с Симоном и Андре.

— Возьми, здесь наброски одной статьи, — протянул я ему рукопись. — Андре, помоги выйти на местных, а там решите. Но предупреждаю, что меня там не должно быть. Откуда информация сами придумаете. Согласуйте время публикации. Если раньше, то все сорвете, тогда вам придется уезжать. А так это вам даст возможность открывать многие двери.

— Но это, же твое. Ты рисковал, — возразил Симон.

— Мне это не интересно. Считай, что пришел человек с улицы, обеспокоенный ситуацией, дал информацию и ушел. Себя не называл, боясь мести. Ты провел расследование, и передаешь информацию властям. Информация точная. Поверь.

Время неумолимо двигалось, и летом наступил момент моего отъезда. Накануне я встретился с Лаурой. Она опять была в деле, и настроение у нее было не плохое. Мы расстались, как хорошие знакомые, без сожаления, но с легкой грустью. Попрощался с журналистами, кого знал.

В самолете, что возвращал меня в Париж, были другие стюардессы, наверное, Жаннет уже работала в офисе. Сам Париж встретил меня летним зноем города, по которому я скучал.

На другой день по прибытии в Париж, проверив, нет ли слежки, оставил в тайнике дубликат шифровки и позвонил по телефону.

— Вам привет от Саманты. Она передала посылку. Можете ее забрать завтра. Я буду в торговом центре Самаритен с двенадцати до часу, в кафе на втором этаже. У меня красная рубашка и сумка с надписью «Adidas».

— Хорошо. Спасибо.

Конечно, ни в какой Самаритен я не собирался. Информация оставлена и забрать ее надо сегодня, в том же торговом центре, но только в другом месте, где знал связной. В тот же день заехал в редакцию, где пообщался с главным редактором. Перед моим уходом он спросил:

— Статью ты готовил?

— Какая разница.

— Симон отказался от гонорара.

— Я тоже отказываюсь. Знаешь, направь его на благотворительность.

— Как скажешь. Хоть ты и дергал меня за нервы, но я пережил тот период. Будешь искать работу приходи. Возьму.

Я его поблагодарил, а в последующие дни занялся вместе с Элен подготовкой новой коллекции экспонатов в салоне. Экспозиция имела успех, и многие экспонаты были проданы.

— Поедешь еще? — спросила Элен.

— Ну, уж нет. Так пришлют.

В один из дней я заметил метку, что для меня оставлена информация. Это огорчило. Я только что вернулся, и хотелось перевести дух. Записка была краткой. «Благодарим за проделанную работу. Представлены к награде».

Я прочитал ее и сжег. И надо было меня дергать для этого? Что толку мне от этой информации. На какое имя выписан документ о награде? Или в графе кому, оставлен прочерк. Да и как она выглядит, эта награда?

Так прошло несколько дней в заботах, что я не мог выбраться на Монмартр. Но в теплый летний вечер, я, забросив все, сидел в кафе на площади, где так давно вел разговор со своим другом, держа стакан красного сухого вина.