Александр Петровский - Великий и Могучий

— Второй, естественно, — заявил Павел. — Вы же только что это сами сказали.

— Очень распространённая ошибка! Неправильно! Я сказал, что они воспринимаются второй сигнальной. Но это не означает, что только ею! Слова мы воспринимаем обеими системами! Ведь если слово ничего не означает, мы же на него всё равно реагируем, верно? Например, слово «ррр» что-нибудь означает?

— Ничего, насколько понимаю.

— В целом, да. Но если вы кладёте девушке руку на плечо, а она вам говорит «ррр», что она при этом, по-вашему, имеет в виду?

— Рычание, подражание хищнику. Угроза, предупреждение. Убери руку, а то хуже будет. Думаю, как-то так.

— Совершенно верно, Павел Дмитриевич. То есть, звуки этого слова всё-таки нечто означают. И точно так же нечто означают звуки любого слова, независимо от того, имеет ли это слово какое-либо кодовое значение. Это понятно?

— Да, Борис Павлович.

— Итак, слушая речь, мы воспринимаем не только её кодовое значение, иначе называемое понятийным ядром, но и значение составляющих её звуков. Коды мы воспринимаем второй сигнальной системой, а сами звуки — первой. Или, если угодно, сознанием и подсознанием. Это не совсем точно, зато понятно. Кстати, воздействие подобного рода на подсознание называют нейролептическим программированием. Этим НЛП, конечно, не ограничивается, но звуковое воздействие на подсознание занимает в нём весьма заметное место.

— Вы рассказываете понятно и очень интересно, — отметила Нина.

— Спасибо. Я ведь в прошлом преподаватель, вы это знаете. Продолжим. Собственно, мы уже подошли к тому, чем занимается фоносемантика. К её предмету. А именно, как верно сказала Нина Георгиевна, к значениям этих звуков. Каждый, повторяю, каждый набор звуков имеет какое-то значение. Какое именно, зависит от множества факторов. Например, я зашипел, и вы представили змею. А эскимос о змее бы и не подумал. Или подумал бы в самую последнюю очередь. То есть, значение звуков зависит также и от того, кто эти звуки воспринимает. Не удивляйтесь. С кодовыми значениями слов дело обстоит точно так же. Вот, например, Павел Дмитриевич, что такое, по — вашему, «пленум политбюро»?

— Ну, заседание высших чинов КПСС.

— Вот! Вы жили в то время, потому знаете, и эти слова для вас что-то значат. А для вашей дочери, проживающей ныне не то в Норвегии, не то в Швеции?

— Думаю, ничего не значат. Она никогда особо не интересовалась историей. И не особо тоже не интересовалась.

— Вот видите! Итак, есть зависимость восприятия звуков от субъекта восприятия. Теперь рассмотрим проблему в таком аспекте. Наборов звуков бесконечно много. Все их изучить невозможно. Поэтому мы используем небольшое упрощение. Определяем значение каждого звука отдельно, а звуков в русском языке совсем немного, около полусотни, а затем суммируем эти значения, и получаем фоносемантическое значение слова. Но, увы, с суммированием всё не так просто. Исследования показывают, что ударный слог значит больше, чем остальные, первый звук важнее других, ну и всякое такое прочее. Для корректного суммирования требуется правильно подобрать весовые коэффициенты.

— Я думала, что лингвистика относится к гуманитарной области. Но вы широко используете термины и методы точных наук.

— Сейчас все науки очень тесно переплетаются, Нина Георгиевна. А без математики вообще никуда. Ещё великий Леонардо, не тот, что ди Каприо, говорил, что в науках, не имеющих связи с математикой, нет ни капли достоверности. Фоносемантика же с математикой имеет самую непосредственную связь. Продолжим. Итак, рабочая методика состоит в том, чтобы определить значения каждого звука и правила их сложения для получения фоносемантических значений всего слова. Я употребил множественное число, потому что этих значений много. Сила, доброта и многое другое. В подробности входить не стоит.

— И для чего всё это нужно? — поинтересовался Павел.

— Это нужно для того, чтобы речь сознанием и подсознанием воспринималась гармонично. Составив алгоритм фоносемантического расчёта, мы можем согласовать смысл текста и его восприятие подсознанием. В этом случае его воздействие резко усиливается. Например, вы никогда не думали, почему богослужения у православных проводятся на некоем особом языке, так называемом церковнославянском, который мало кто из слушателей понимает?

— Мы атеисты, вообще-то.

— Куда катится мир? — горестно вздохнул Борис Павлович. — Маг-атеист! Кто мог раньше такое представить? Ну, ладно. Я сам вам скажу. Текст молитв составлен так, чтобы должным образом воздействовать на верующих. Усиливает Веру, понимаете? Чем больше человек молится, тем сильнее верует, а чем сильнее верует, тем больше молится.

— Положительная обратная связь, — прокомментировал Павел.

— Именно так! Затем система «Вера — количество молитв» достигает равновесия в точке насыщения, и перед нами предстаёт фанатично верующий человек. Что и требуется, собственно говоря. Кстати, РПЦ тоже участвует в «Русском мире».

— РПЦ — это Русская Православная Церковь?

— Она, родимая. Но наш НИИ с ней почти не взаимодействует. Только группа, непосредственно занимающаяся этим языком. А теперь перейдём к основной проблеме, возникшей в ходе реализации проекта…

Далее Лебедев рассказал, что же именно происходило в НИИ «матюков». Для того, чтобы определить фоносемантические значения звуков, требовалось проводить опрос людей. Эти люди должны были слушать звуки и оценивать их по разным параметрам. Им также предлагалось оценить по тем же параметрам совершенно бессмысленные слова. Так и шлифовалась методика, известная ещё со времён СССР и в зачаточном виде широко используемая ныне в рекламе и политтехнологиях.

Беда была в одном — финансовые средства разворовывались, и вместо обычных людей сотрудники НИИ опрашивали своих коллег, то есть, как говорят социологи, выборки были не репрезентативными. Сотрудники НИИ, пусть даже вкупе со своими близкими родственниками — это далеко не вся Россия, и уж точно никак не Украина с Белоруссией. Если результат таких исследований напрямую использовать в проекте «Русский мир», вместо ожидаемого эффекта получится большой пшик (уже довольно много масштабных проектов закончились именно так по той же самой причине — разворовывание выделяемых финансов, или, в просторечии, распил бабла).

Борису Павловичу это не нравилось. Он поставил в известность о происходящем знакомого полковника ФСБ, тот доложил своему начальству в Москву, но этим, увы, всё и ограничилось. Больше Лебедев делать ничего не собирался. Как говорится, плетью обуха не перешибёшь. Однако остаться в стороне ему не удалось. Как-то вечером в гости без приглашения заявился Гринберг, и между коллегами состоялся довольно неприятный разговор.