Джон Пристли - Затемнение в Грэтли

В нашей работе бывают моменты, когда, ещё не имея в руках никаких прямых доказательств, чувствуешь близость развязки. Такой момент наступил сейчас. Чутьё мне подсказывало, что пружина вот-вот начнёт раскручиваться.

Я думал, что у Дианы есть второй ключ от чёрного хода, но оказалось, что нет. Мне пришлось спуститься и открыть ей. По дороге я сделал большой глоток бренди, и, когда внизу я порывисто поцеловал Диану, она сразу поняла, что я здорово выпил. А наверху сразу заметила, сколько осталось в бутылке, — ни от одной женщины такая вещь не укроется. Кроме того, волосы у меня были немного взъерошены, а спускаясь по лестнице, я нарочно задерживал дыхание, чтобы лицо покраснело, и вообще изображал человека пьяного, полусонного и в то же время возбуждённого.

— Ну, мой милый, — воскликнула обманутая всем этим Диана, — вы, я вижу, без меня тут не скучали! — Она говорила лёгким, шутливым тоном, который сразу создаёт интимность. И я видел, что она чем-то страшно обрадована.

Она ушла в спальню переодеться и, вернувшись, посмотрела на меня долгим лучистым взглядом.

— По-моему, вы пьяны, Хамфри.

— Да нет же, Диана, клянусь богом! — воскликнул я. — Просто время тянулось без вас ужасно долго, вот и всё.

Она подошла совсем близко.

— Ну, в таком случае извините, — сказала она мягко. — И у меня для вас плохая новость, Хамфри. Сейчас сюда придёт ещё один человек, и, к сожалению, вам надо будет уйти одновременно с ним.

— Ах, чёрт!.. — выругался я в притворном отчаянии. — Но послушайте, Диана…

— Ничего не поделаешь, — сказала она всё тем же ласково-интимным тоном. — Но впереди ещё много вечеров… Конечно, если мы останемся друзьями…

— Друзьями! — Надеюсь, что мой взгляд и голос были полны упрёка. Затем я пустил в ход немного страсти, хриплый голос и всё прочее, что полагается в таких случаях. — О господи! Вы не знаете, что вы со мной делаете, Диана!

— В самом деле? А может быть, и знаю.

Может быть, она и знала. А может быть, и нет.

Я обнял её и стал целовать; она отвечала совершенно так же, как вчера, — умело, но бесстрастно. Я чувствовал себя учеником, которому даёт урок первоклассная инструкторша.

Наконец мы оторвались друг от друга; я налил себе ещё бренди, и Диана тоже немного выпила.

— Я буду с вами откровенна, — сказала она. — А если уж я откровенна, то до конца. В последнее время я мало целовалась с мужчинами, а я это люблю. Конечно, с подходящими…

— Я подходящий, Диана, — засмеялся я.

— Думаю, что в некоторых отношениях подходящий… или могли бы им стать. — Она пристально посмотрела на меня. Я заметил — уже не впервые, — какие у неё ясные бледно-голубые глаза и какой холодный, немигающий взгляд. В этих глазах я не видел ни искры нежности — её никогда не было и быть не могло, — а без нежности, и без ребячества, и без любви всё то, что происходит между мужчиной и женщиной, — только грязь и борьба. — Но я в трудном положении, мой друг, — продолжала Диана. — Те немногие мужчины, которых я знаю и которым доверяю, в любовники не годятся. Мужчины же другого сорта не таковы, чтобы я могла им верить. А я возьму в любовники только того, кому верю. Нет, не в обычном женском смысле… я совсем не о том…

— Знаю, что не о том, Диана. Вы ведь не обычная женщина. Но о чём же? Я заранее согласен на любые условия.

— Мне нужен человек, который будет делиться со мной всем, — сказала она холодно. — Если я буду задавать ему вопросы, я хочу, чтобы он отвечал на них, не отговариваясь даже военной тайной. И, разумеется, чтобы он отвечал только на мои вопросы и был очень осторожен. Мне показалось, что вы именно такой человек, Хамфри.

— И вы не ошиблись. Испытайте меня! — сказал я пылко.

— Такому человеку я могу верить, — продолжала она, будто не слыша. — И для него я сделаю всё, если буду убеждена, что и он всё сделает для меня.

Чтобы двинуть дело вперёд, я сгрёб её в объятия. Она не сопротивлялась, но и не отвечала на мои ласки.

— Ради всего святого, довольно слов! Испытайте же меня! Ведь так можно человека с ума свести! Если вас волнует что-то, связанное с войной, то моё отношение к этой войне вам известно. Ну, поцелуйте меня ещё разок и скажите, что вы хотите знать.

Она послушно поцеловала меня, но тут внизу зажужжал звонок.

— Это он, — сказала Диана, высвобождаясь. — Жаль, что не вовремя, но мне он очень нужен. И если вы докажете, что я могу вам верить… тогда у нас будут и другие вечера… — Она вышла.

Когда она объявила, что ожидает ещё кого-то, я стал гадать про себя, кто бы это мог быть. Держал пари сам с собой — и позорно проиграл. Ибо меньше всего я ожидал увидеть мистера Периго. А между тем это оказался именно он, весь расплывшийся в фальшивой фарфоровой улыбке и похожий на маленького аллигатора с разинутой бело-розовой пастью.

— Моя дорогая! — воскликнул он, войдя и увидев меня. — Я удивлён, но очень рад, искренно рад. Право, это для меня полная неожиданность. Хотя, впрочем, не знаю почему, — ведь вы уже не раз высказывали весьма разумные и ободряющие суждения об этой бессмысленной войне, которую мы стараемся выиграть для русских и американцев. Как поживаете, мой милый Нейлэнд? Правда ли, что вы собираетесь делать что-то великое и ответственное у Чартерса?

— Мне предложено явиться на будущей неделе, — ответил я. — Но, разумеется, ещё не известно, что из этого выйдет.

— Они вас возьмут, — сказала Диана уверенно. — Но просите не больше восьмисот пятидесяти фунтов в год с возможной прибавкой через полгода.

— Вы слышите? — закричал мистер Периго, осыпая нас искрами, как коварное огненное колесо во время фейерверка. — Вот очаровательная женщина, которая не желает быть только украшением жизни, которая умеет быть полезной в этом нелепом мире и понимает, что жалованье в восемьсот пятьдесят фунтов может быть повышено тем или иным способом.

— Тем или иным, — повторила Диана. Затем, взглядом приглашая меня ответить, сказала спокойно:

— Вот мистер Периго спрашивает, начали у Чартерса выпуск эмберсоновских зенитных орудий или нет?

— А как же! — ответил я, не задумываясь. — Сделали штук десять, но приостановили производство, потому что взяли не те рамы затвора. И, кроме того, рабочие жалуются на вредные испарения.

— Как интересно! — воскликнул мистер Периго. — Но неужели они вам сами всё это рассказали?

— Нет. Меня водили по всем цехам, а я имею привычку держать глаза и уши открытыми.

Я был шумно хвастлив, но не переигрывал. И Диана посмотрела на Периго, как бы спрашивая: «Ну что, разве я вам не говорила?»

— Это хорошо, — сказал он и, отвечая на взгляд Дианы, добавил: — Нет надобности объяснять вам, дорогая, что у Чартерса нам нужен только он, и никто другой.

— Безусловно, — спокойно отозвалась Диана. — Но у Чартерса он проработает недолго…